Я уже едва шевелился. Каждый. Шаг. Давался. Все. Тяжелее…
Откуда-то сверху на бетон свалилась веревочная лестница. Совсем рядом. Я закричал, рванулся, поймал ее и вцепился что было сил. Наверное, сбросившие ее зарегистрировали мой вес. Лесенка дернулась и пошла вверх, унося меня с собой, вырывая из хватки таинственной силы, пытавшейся меня удержать. Я почувствовал, как ослабевают незримые путы, посмотрел вниз и не сдержал вздоха облегчения.
Темная фигура еще маячила там, размытая туманом. От нее до места моего «вознесения» было всего несколько футов. Тварь смотрела вслед мне, уносящемуся к свободе, пока землю и всех стоящих на ней не поглотила плотная мгла.
Тогда я перевел дух, прижимаясь лицом к деревянной перекладине и веревкам. Еще несколько мгновений, и я вместе с лестницей выскочил из тумана под открытое небо. Я поднял голову, и мне предстал, кажется, самый величественный вид, какой я встречал в своей жизни.
Глава 2
Повесть, которую вы читаете, – вторая книга в серии. Те из вас, кто читал первую, могут пролистнуть это введение. Остальных попрошу задержаться.
Для начала хочу поздравить вас с тем, что эта книга попала вам в руки. Я рад, что вы читаете серьезную работу, посвященную реальной мировой политике, а не тратите свое время на тупую макулатуру вроде фэнтези о вымышленном персонаже типа Наполеона. (Все равно, о котором из них. Они оба, каждый по-своему, Блоунэпарты…)[1]
А теперь мне надо кое в чем сознаться. Иные из вас, читатели, решили начать со второй книги серии, и это беспокоит меня. Начинать историю с середины – это очень скверная привычка, даже хуже, чем склонность носить разные носки. Если на то пошло, по шкале плохих привычек это где-то между чавканьем с открытым ртом и болтовней над ухом у товарища, пытающегося учить уроки. (Попробуйте как-нибудь, кстати. Потеха невероятная!)
Это из-за таких, как вы, нам, авторам, приходится оснащать вторую книгу уймищей всяких пояснений. По сути, мы вынуждены если не заново изобретать колесо, то как минимум патент на изобретение обновлять!
Вам следовало бы уже знать, кто я такой, а также иметь представление об окуляторных линзах и талантах Смедри. Будучи вооружены этими сведениями, вы с легкостью поняли бы цепь событий, загнавших меня на веревочную лестницу между небом и землей, откуда я, как было только что сказано, созерцал, задрав голову, нечто величественное.
Спрашиваете, почему бы мне просто не описать увиденное? Задавая подобный вопрос, вы подтверждаете, что не читали первую книгу. Дайте я вам все объясню наглядно и просто.
Вы же помните первую главу нынешней книги? (Весьма надеюсь на это, благо вы перевернули во второй главе всего несколько страниц!) Что я обещал вам в первой главе? Прекратить оставлять героя в подвешенном состоянии и пользоваться другими бесячими писательскими приемчиками. Ну и что я сделал в финале той самой первой главы? Самым неприкрытым и недвусмысленным образом «подвесил» героя. И в переносном смысле, и конкретно в прямом!
Я проделал это намеренно, чтобы преподать вам урок. А именно: я абсолютно надежен, мое слово кремень, я никогда и нипочем вам не совру. Ну, может быть, полдюжины раз за главу… но не больше, ни в коем случае не больше!
…Итак, я болтался на веревочной лестнице, и ветер рвал мою куртку, и сердце еще колотилось после многих переживаний погони. А надо мной парил громадный стеклянный дракон!
Вы, скорее всего, видели драконов на картинках да в кино. За себя могу сказать – видел. Так вот, глядя на зависший надо мной силуэт, я понимал, что все представленное на экране было лишь бледным подобием дракона. В кино даже самых грозных драконов делают пузатыми, с отвислым брюхом и неуклюжими крыльями.
Рептилия в небесах надо мной не имела ничего общего с теми карикатурными образами. Упругость и гладкость, змеиное изящество и неправдоподобная мощь… У дракона было три пары крыльев, разнесенных по всей длине и работавших в унисон. Еще я рассмотрел шесть ног, аккуратно подобранных под гибкое тело. И длинный стеклянный хвост, вьющийся позади.
Голова поворачивалась туда и сюда, сверкая просвечивающим стеклом, взгляд был обращен на меня. По форме голова напоминала наконечник стрелы, такая же треугольная, резко очерченная. А в глазном яблоке дракона стояли люди.
«Да это же не существо из плоти и крови, – сообразил я, крепко держась за лесенку. – Это летательный аппарат! Сработанный из сплошного стекла!»
1
Наполеон Бонапарт (Buonaparte) у автора превратился в Blownapart