Может быть, в соседних армиях округа к тревожным сообщениям с границы отнеслись более серьезно? Нет, и здесь царит та же беспечность руководящего состава армий и корпусов.
С двух часов ночи 22 июня 1941 г. в вышестоящие штабы 6-й армии начинают поступать тревожные сообщения от пограничников о необычном поведении немцев на противоположной стороне границы. Выдвинутые к контрольной полосе дозоры докладывали об усиливающихся звуках передвижения немецких войск, боевой техники, о скоплении пехоты, об установке орудий, минометов и пулеметов на огневых позициях в непосредственной близости от границы.
Около трех часов ночи пограничники доложили о пролете через государственную границу СССР больших групп неизвестных самолетов со стороны Польши.
Получив это сообщение, начальник штаба 41-й стрелковой дивизии полковник Н. Еремин немедленно доложил об этом оперативному дежурному штаба 6-й армии, от которого последовало четкое распоряжение: «По самолетам огня не открывать, ведите наблюдение»[209].
Неизвестно, действовал ли оперативный дежурный в этом случае от своего имени или получил какое-то указание от командования армией. Никаких других распоряжений от руководства ни 6-й армии, ни 6-го стрелкового корпуса части 41-й стрелковой дивизии, находившиеся в непосредственной близости от границы, не получали.
Только в 4 часа утра, получив сообщение от пограничников о переходе германских наземных войск через границу, начальник штаба самостоятельно поднял части дивизии по боевой тревоге, поставив задачу выполнить марш-бросок и занять подготовленные оборонительные позиции.
Несвоевременно был получен и передан в войска приказ на подъем частей и в 26-й армии Киевского Особого военного округа. Так, командование 72-й горнострелковой дивизии получило приказ о подъеме частей по боевой тревоге и выдвижении их на границу только после 9 часов утра 22 июня 1941 г.
Такая же ситуация с передачей сигнала сложилась и в 12-й армии. Около 4 часов утра 22 июня начальника штаба 12-й армии разбудил звонок из штаба округа. Взяв трубку, генерал-майор Б. Арушанян услышал голос командующего округом генерал-полковника М. П. Кирпоноса, который взволнованным голосом передал: «Немецко-фашистская авиация сегодня в 3.00 бомбила Киев, Одессу, Севастополь и другие города. С 3 часов 30 минут артиллерия ведет сильный огонь по нашим пограничным заставам и укрепленным районам.
Приказываю:
1. Немедленно поднять войска по тревоге, рассредоточить их и держать в боевой готовности; авиацию рассредоточить по полевым аэродромам.
2. Огневые точки УРов занять частями укрепрайонов.
3. Полевые войска к границе не подводить, на провокации не поддаваться»[210].
Получив это не совсем понятное приказание, генерал-майор Б. И. Арушанян приказал оперативному дежурному немедленно объявить тревогу личному составу штаба армии. По телефону ВЧ он лично довел полученное распоряжение до командиров корпусов и частей армейского подчинения.
Только через час штаб 12-й армии получил условный сигнал «КОВО-41», предусматривающий ввод в действие плана прикрытия государственной границы.
Своевременно не получили приказа на приведение в боевую готовность и части 62-й, 87-й, 124-й, 159-й, 97-й и 99-й дивизий округа. Но даже после получения приказа на приведение в боевую готовность в некоторых частях происходило нечто странное и труднообъяснимое.
Находясь в Луцке (почему-то?), командир 1-й противотанковой артиллерийской бригады генерал К. С. Москаленко получил по телефону сообщение от командующего 5-й армией о начале боевых действий. Позвонив в полевой лагерь, где располагалась бригада, генерал приказал своему заместителю по политической части объявить боевую тревогу.
Прибыв в свой лагерь, командир бригады увидел, что его приказание не было выполнено — в месте дислокации частей все было спокойно. Встретивший командира батальонный комиссар Н. П. Земцов, улыбаясь, спросил: «Что, маневры начались? То-то слышу взрывы и стрельбу, но бригада в них ведь не принимает участия, и поэтому я тревоги не объявлял»[211].
Вот что происходило, когда командный состав выведенных в лагеря частей и соединений не находился вместе со своими войсками. А в ночь на 22 июня 1941 г. в отрыве от своих штабов, соединений и частей находились командующий 5-й армией, командир 1-й противотанковой артиллерийской бригады, руководящий состав 19-го механизированного корпуса, командир 41-й стрелковой дивизии.