Я кровь тряпицей вытер. Порадовался, что не лишился зрения. Этим зрением и увидел я комочек под кустиком. То Агнешка была без сознания. Взял её на рученьки и ушли мы с поля лихого.
Глава 7
Так вот, куда кикиморка девалась! Я думал, она с Ягой и колдуном… чего не делать? Не говорить с конца? Не интересно будет? Ну слушайте с начала.
Стоим, значит, мы возле избушки, мнёмся, не знаем, куда себя применить в ожидании. Точнее сказать, мы с Добрыней не знаем, куда себя применить. Хадиуль же очи смежил, уткнул кулак десницы в ладонь шуйцы и затянул своё заунывное:
– М-м-м…
Лицо его стало совсем старым, морщинистым, словно кора дубовая. Тяжело, видать, мычать вот так, по-коровьему. Вдруг, из леса донёсся треск да буханье такое, будто землю бревном цельным трамбуют. Повалилось сухой вековой ствол, через него шагнуло чудище страшное, ростом саженей пять. Одето чудище было в мхи и лишайники, на горбатой спине пристроился вяз кривой, невысокий. Нос ведьмы свисал чуть не на полтулова. На узловатых старческих пальцах – когти по два аршина. Совсем не похожая на ту Ягу, что нам хозяин расписал. Ведьма шагнула огромной костяной ногой через кряжистый выворотень. Тут только сихыр соизволил глаза раскрыть. Спокойно глянул на противника:
– Матур кыз. Красивый девушка, говорю.
Чудище заревело страшным голосом:
– Чего тебе надобно в наших краях, Басурманин? Уходи подобру-поздорову!
– Ты тоже не тагибый тылсымчы. Не из нашего йорта, не вовремя здесь. Чужой. Мог бы меня убить, Бабай-ага, убил бы сразу. Почему такой страшный сделался? Сделайся гади.
– Сам ты гади, – уже не так уверенно огрызнулась Яга, – имидж у меня такой.
– Я говорю, прими простой имидж, не трать силу. Я не боюсь, а молодые батыры и так уже покакать сделали.
Сделать мы не сделали, но очень были к этому близки. Стояли как два столба, зенки вылупив. Добрыня даже меч выронил. Или я выронил, не помню уже. Яга же превратилась аккурат в такую бабу, про какую Фёдор говорил. Только одета она была в какие-то лохмотья, а подмышкой ендову медную держала. Вот из неё голос и раздался:
– Позволь, счастье моей жизни, я этого нахала в порошок сотру.
– Только попробуй, пожелай! – как-то визгливо воскликнул Хадиуль, – Я заклинаний читал. Все со мной погибнут! Бабай-ага не злой, учит, лечит. Жалко друзей.
– А ты не… ничего говорить не буду, опять за желание примешь, – сказала себе подмышку Яга.
– Любой желаний твой выполню, щербет моего сердца, – проворковал слащавый мужской голос из лампы, – волю мне дашь, ковром у твоих ног лягу.
– Какую волю?! За чашку кофе выманил второе желание, а мне ещё домой возвращаться.
– Забже гада! – донеслось из избушки. – Глову одервач!
Выбежала из леса кикимора, рванулась к избушке, но Яга её схватила за сарафан, не пуская. Хадиуль указал в сторону голоса:
– Соловей-юлбасар живой ходить будет. Злая девочка, – он потёр укушенное плечо, – тоже живой будет. Молодой батыр не умрёт, а много маленьких батыров сделает.
Я когда про маленьких батыров услыхал, мигом из замороженного состояния вышел: чего это басурманин тут решает, кому жить, кому – нет. В бою меч должен такие решения принимать. Вспомнил, что от нас сейчас, может, исход с Ордой противостояния зависит. Говорю Яге так строго:
– Вы, женщина, вещицу-то краденую владельцу законному возверните.
– О! – повернулась в мою сторону ведьма. – Нарисовался защитник обездоленных. Привёл иностранного шпиона, теперь права качаешь?! Да знаешь, представитель госорганов, какая силища в этой лампе сокрыта? Она любое желание выполняет. Даже, три. Этот азиатский гастарбайтер быстренько с ней мир завоюет, всех на колени поставит.
– Вечно вы бабы за мужиков решаете, что нам нужно, – не сдался я, – может, пожилой человек себе дом новый пожелает, тройку вороных да жену красавицу. Или четырёх жён. Я слышал, у них можно.
– Тебе, женщина, какое-такое дело, что я с этим миром делать стану? Всё равно в свой йорт уходить будешь. Загадывай свой желаний, отдавай лампу. Добром разойдёмся, всем хорошо.
– Вообще-то, я Маджиду обещала, что отпущу его последним желанием, – сказала Яга.