Моисеева еще ночью обдумала ответ, нарисовав себе картину, как ее сосед забирался на полку, прячась от какой-то дикой змеи, ползающей по проходам, стенам и креслам.
-- Пошел в туалет в самом конце полета, туда, в первый салон. Может быть, здесь было занято. Больше я его не видела.
-- Почему же вы не стали его искать, ждать, узнавать, куда он подевался?
-- Может быть, я еще объявление должна была дать? Мы же поссорились. Это раз. И он знал, где я работаю. Это два. Знал, что не могу не пойти в школу. Я решила, что он приедет за мной туда. Подумала даже, что хорошо, что он в своем диком летнем виде не пойдет со мной рядом. И куда бы я его дела?
-- Прочтите внимательно и распишитесь здесь, -- попросил Полковский. -Я выдаю разрешение на свидание.
-- Вам не кажется, что ситуация, которую вы застали у себя дома, это некий бумеранг вашей измены? -- философски почесав за ухом, спросил на прощанье Нахрапов.
-- Заплата должна быть соразмерна дыре, -- отпарировала Лена.
9
Полковский приехал к себе в управление как раз к двенадцати. Искольдского еще не было, и он решил позвонить на сотовый Терехова: чем черт не шутит, а вдруг ответит. Предварительно согласовав возможность международного звонка с начальником, Полковский набрал номер. Сигнал долго не появлялся, но в трубке был слышен космос: какие-то переключения, трески, гул. Вдруг звуки ожили, словно назревая, и в трубке раздался зуммер. Неожиданно в барабанную перепонку Полковского ударил щелчок, и на том конце провода, то есть кипрской спутниковой антенны, послышался женский голос. У Полковского прямо-таки "в зобу дыханье сперло", не ожидал он такого везения. Вот сейчас покончит он с этим делом.
-- Алло, -- сказал молодой слабый женский голос.
-- Здравствуйте! -- прокричал Полковский.
-- Здравствуйте, -- его было хорошо слышно, но слова долетали на Кипр через несколько секунд после их произнесения, приходилось ждать. -- Можно мне поговорить с Натальей Николаевной Тереховой?
-- Я вас... -- женщина вдруг смолкла, а потом закричала в трубку: -- Вы по поводу Жени? Вы его нашли? Что с ним?
-- Вы ждете сообщений о нем, у вас есть основания?..
-- Кто вы? -- перебила женщина. -- Вы из Москвы?
-- Я следователь УВД Нового Уренгоя, -- кричал Полковский. -- Моя фамилия -- Полковский.
-- Следователь? -- не дожидаясь, пока до нее долетит вся фраза, переспросила женщина. -- Я же звонила в МИД, у вас что, там теперь и следователи свои?
-- Что с вашим мужем, Наталья Николаевна?
-- Я же вам говорила, он поехал в Каир, в Египет, на экскурсию, на три дня, отсюда, с Кипра, -- и нет его. Группа вернулась, а он пропал. Не звонит, не приезжает.
-- Сколько времени уже прошло?
-- Они уплыли третьего. А позавчера должны были вернуться... Нет, три дня назад. Вернулись без него. Экскурсия у них была трехдневная. Вот и считайте. Мне сказали, что он пропал. Я не могу уехать без него! -- она кричала все громче и громче, и Полковский вынужден был молчать, чтобы усвоить всю информацию полностью, поскольку сказанные им слова повторялись через секунду на том конце. Откуда-то прорвалась ни к селу ни к городу не относящаяся информация: Порт-Саид, город на северо-востоке Египта, на побережье Средиземного моря, у входа в Суэцкий канал.
В перерывах между голосом женщины и информацией он передавал следующие вопросы:
-- Кто-нибудь знает, как он пропал?
-- Да, мне сказали, что он не вышел из пирамиды.
"Этого еще не хватало", -- подумал Полковский.
-- А на каком корабле они отправились?
-- Не знаю. Кажется, "Леонид Прудовский". Он и сейчас стоит невдалеке, на рейде.
-- Больше никто из экскурсантов не пропал?
-- Нет.
-- Он забрал с собой российский паспорт?
-- Конечно, все документы всегда при нем. Я в жуткой панике. Все только слушают меня и ничего не сообщают.
-- Думаю, вам лучше возвращаться в Москву, Наталья Николаевна. Вы слышите меня?
-- Вам что-нибудь известно?
-- Боюсь, что да. Но до вашего приезда дело не прояснится.
-- Да скажите же хоть что-нибудь!
-- У вас когда заканчивается отпуск?
-- У меня отпуск круглый год, а отель оплачен до завтра, но деньги есть...
-- Не надо, возвращайтесь! -- крикнул Полковский и обещал связаться с Тереховой послезавтра по домашнему телефону их московской квартиры.
Все совпадало.
Было уже четверть первого. После разговора с женой умершего Полковский некоторое время переваривал информацию, решал, как преподнести ее в полном объеме вкупе с признанием Моисеевой и другими данными следствия, чтобы было стопроцентное основание прекратить дело и больше к нему не возвращаться. Но потом он вспомнил про Искольдского. Техник по безопасности уже должен быть у него, но в коридоре, у дверей кабинета, было пусто.
Полковский набрал домашний номер Искольдского -- никто не ответил. Решив, что тот выехал к нему, просто опаздывает, Полковский прождал еще полчаса. Слава Богу, хватает бумажной волокиты, чтобы следователь никогда не сидел без дела. Наконец, ему надоело постоянно выбегать в коридор, и он позвонил на работу Искольдскому. К этому времени он уже забыл, что утром собирался позвонить в отдел техники безопасности и поговорить с его начальником, телефон которого "любезно" выдала ему кадровичка. Теперь ему не терпелось узнать, не вышел ли Искольдский на службу, вместо того чтобы ехать к нему на допрос.
-- Никита Семенович? -- переспросил его хорошо поставленный командный голос. -- Он сегодня не вышел, должно быть, приболел.
-- А он не звонил вам после возвращения из Москвы? -- поинтересовался Полковский.
-- Откуда?
-- Из Москвы, куда он ездил на курсы.
-- Что-то я не пойму вас, товарищ следователь, нельзя ли уточнить вопрос?
-- Как же я могу его уточнить? -- удивился Полковский. -- Я спрашиваю, не звонил ли вам Искольдский вчера, после прилета из Москвы, куда был командирован на курсы по технике безопасности на производстве?
Шеф Искольдского засмеялся, и его смех оскорбил следователя: бывает такой язвительный смех, который может ранить до глубины души.
-- Искольдский -- на курсы? Нет, оно положено, конечно. Но он у нас звезд с неба не хватает и даже не рвется -- за звездами-то. На курсы в основном езжу я, да и то не в Москву, а в учебный центр здесь, в Новом Уренгое. А Искольдский вчера был на работе, как всегда, до четырех, ушел, как обычно, и ни в какую Москву, извините, он ночью не летал. Я так думаю.
Полковский мог бы уточнить фамилию, адрес, другие данные: может, опять какая-то путаница, но он не стал этого делать, так как знал наверняка -путаницы не было. Но и ясности -- тоже. Именно Искольдский стоял вчера перед следователем в своей квартире и рассказывал о поездке: Полковский ведь проверял документы. Но только что его начальник заявил, что никакой поездки в Москву и быть не могло. Попросив начальника отдела подождать его, Полковский помчался на комбинат.
Комбинат был расположен на окраине города, но уже издали начинало казаться, будто он стоит на краю земли. За таким огромным пространством, занятым металлическим монстром, по-своему красивым, но чересчур уж грандиозным, не могло быть обычных земных пейзажей: леса там или сопок. В это не верилось.
Готический железный орган генделевской тональности, источающий смертоносный горючий дух, утопал в пепельном мареве; солнце, едва пробивавшееся сквозь дымку, казалось ядовитым. Впрочем, старые заводские корпуса, окаймлявшие нового монстра, при ближайшем рассмотрении выглядели вполне миролюбиво. Полковскому потребовалось много времени, чтобы отыскать нужный ему отдел. Все в этих стенах пахло крысами и бумагой. Начальник Искольдского дал описание своего подчиненного. Затем провел в отдел кадров, где в личном деле могла сохраниться фотография.
Полковский не смог опознать разговаривавшую с ним утром кадровичку. Их здесь было целых три, и все милейшим образом заулыбались, увидев удостоверение Полковского.
-- Ну что? Кто тут Мерилин Монро? -- не очень-то весело пошутил следователь.
Фотография в деле была. Кроме того, Полковский узнал, что Искольдский живет именно там, где он вчера с ним беседовал, что он женат, а на комбинате проработал уже семь лет. Фотография была очень старая, десятилетней давности. Во всяком случае, Искольдский на снимке лишь отдаленно напоминал того человека, которого следователь видел вчера.