Сегюр дипломатично промолчал, хотя и не во всем был согласен с принцем.
Обедали и отдыхали в имении екатеринославского губернатора Синельникова. Его двухэтажный деревянный дворец возвышался на крутом берегу Днепра. Река гремела внизу десятками водопадов, бешено взвихренными струями прорывалась между каменными выступами, билась гривастыми волнами о гранитную скалу, громоздившуюся над водой. С широкого, увитого диким виноградом балкона, где пили кофе, Сегюр увидел галеру «Днепр» и удивился. Судно стояло выше порога, а вдали утопали в дымке другие галеры, шедшие в кильватер под парусами. Сегюр перевел взгляд на Екатерину, что сидела в кресле перед фигурной балюстрадой и, как ему казалось, с затаенным испугом наблюдала за неистовым кипением прегражденного крутыми валунами течения. «Неужели эта самоуверенная владычица, — подумал Луи-Филипп, — имеет намерение поразить нас для собственного удовольствия еще каким-нибудь зрелищем?» Граф не знал, что затевается здесь, возле гранитных скал на Днепре, но понимал, что ни один шкипер никогда не отважится повести судно через этот ужасающий каменный частокол.
— Как называется порог? — не оборачиваясь, спросила царица Синельникова, стоявшего рядом с Потемкиным за выгнутой спинкой ее кресла.
— Ненасытец, ваше величество, — услышал Сегюр ответ губернатора. — А еще местные лоцманы называют его между собою Дедом или Ревучим.
— Лоцманы, — ироничным тоном повторила Екатерина. — Неужели и вы хотите убедить меня, что порог судоходный?
— На Днепре, государыня, — вмешался Потемкин, — есть умелые лодочники. Они...
— Оставьте, князь, — прервала его царица. — Ваши лоцманы, лодочники и в глаза галер не видели. Не понимаю, как можно всерьез говорить об их умении?
— Но ведь они, государыня, провели уже суда через четыре порога, — напомнил Потемкин.
Екатерина молчала. Отчужденно смотрела на серую, уступчатую скалу.
— Делайте как знаете, — наконец утомленно сказала она. — Не заберу же я галеры с собой в Тавриду, а тем более в Петербург. Здесь они тоже не нужны.
— Воля ваша, — втянул голову Потемкин, и впервые за время знакомства с князем Луи-Филипп увидел на его лице растерянность. «Очевидно, — предположил граф, — «светлейшего» тоже охватывали сомнения».
Золотые стрелки карманных часов Сегюра показывали четыре, когда флагманская галера «Днепр» снялась с якоря и тихо, с зарифленными[97] парусами подошла к порогу. На ней было всего два человека. Один стоял на носу, держа за рукоять длинное, нацеленное вперед, будто таран, весло, фигура другого виднелась у руля, который будто острым ножом рассекал за кормой галеры темную воду.
На балконе губернаторского дворца наступила тишина. Императрица, придворные, иностранные послы впились глазами в судно, которое мчалось на грохочущую, вспененную гряду подводных камней. Сверху Сегюру хорошо было видно, как его подхватило ускоренным, бурлящим течением и понесло, раскачивая, по запутанным водным лабиринтам.
В какие-то моменты казалось, что длинной галере не увернуться, не миновать тупореброго камня, преграждавшего быстрину. Затаив дыхание, Луи-Филипп ждал, что сейчас затрещат, ломаясь от страшного удара, судовые шпангоуты[98], толстые просмоленные доски, зазвенит разбитое стекло павильонных окон. Но пролетела секунда, другая, а галера неслась вперед, неизвестно как обойдя опасный риф. На крутом водопаде судно резко пошло вниз, нырнуло острым носом в разбушевавшийся водоворот. Только фонтаны вспенившейся воды поднялись на том месте, где только что находилась корма галеры.
— Ну что, Григорий Александрович, финита ла комэдиа? — со злорадно-торжествующим видом обернулась к Потемкину Екатерина.
Сегюр видел, как побледнело и вытянулось лицо «светлейшего», как сник губернатор, не ожидавший, наверное, такой внезапной гибели главного судна.
— Меня... заверяли... здешние проводники сами взялись... Настаивали даже... Говорили, что ходили уже, и не раз, через порог, — краем уха слышал Луи-Филипп оправдания Потемкина, вспоминая недавний разговор с де Линем.
«Неужели прав был Шарль?» — только и успел подумать граф, потому что удивленные восклицания, оживление на балконе снова привлекли его внимание к страшному, бурлящему порогу.
Подойдя к парапету, Сегюр настолько был поражен увиденным, что принял его даже за мираж. Из-за гранитной скалы на спокойную воду Днепра выплывала неповрежденная галера. С ее гребной палубы за борт еще стекала вода, но угрожающие камни, клокочущие водовороты и гремящие водопады уже остались позади.