Ф.Т.Вы имеете ввиду "Молодую и невинную"?
А.Х.Да, или в американском варианте– "Девушка была молодой". Я попытался сделать фильм о преследовании, в центре которого оказывались очень молодые люди. Все это подается с точки зрения молодой девушки, которую вовлекают в историю. Могу назвать одну необычную деталь: в одном из эпизодов мы строили саспенс в обстановке детского праздника.
В этом фильме в очередной раз молодого человека обвиняли в преступлении, которого он не совершал. Он скрывается бегством, ему помогает девушка. Она говорит ему, что обещала зайти к тетушке и приглашает его с собой. Так они попадают на детский праздник. Начинается игра в жмурки. Когда тетке завязывают глаза, молодой человек и девушка пытаются улизнуть, боясь, что кого-нибудь из них осалят, и тогда им придется задержаться– а ведь они спасаются от погони. Отсюда саспенс. Тетка почти хватает кого-то из них, но им удается увернуться.
Когда фильм выпустили на экраны, одна сцена оказалась вырезанной и очень напрасно: в ней заключалась вся соль!
Между прочим, "Молодая и невинная" содержит в себе пример чистого саспенса: аудитория получает информацию, о которой персонажи не осведомлены. Это знание усиливает напряженность, с которой зрители пытаются предугадать дальнейшее развертывание действия.
В конце фильма в поисках убийцы девушка натыкается на бродягу, который его видел и может опознать. У преступника есть особая примета– нервный тик.
Девушка обряжает бродягу в приличный костюм и приводит в фешенебельный отель, где в разгаре танцевальный вечер. Собралось множество народу.
Для съемок этого эпизода я установил камеру очень высоко, почти под самым потолком, и оттуда диагонально спустил ее вниз, к сцене, на которой расположился оркестр, прямо к барабанщику. Лица музыкантов загримированы черной краской. Камера останавливается на лице барабанщика и замирает. Его глаза крупным планом. Один из них подергивается. Все это было снято одним движением камеры.
Ф.Т.Согласно Вашему правилу– от далекого к близкому, от малого к большому...
А.Х.Да. Далее последовал кадр со стариком и девушкой, по-прежнему сидящими в дальнем углу зала. Теперь, когда зритель знает все, надо, чтобы они обнаружили искомого каким-то неожиданным образом. Вдруг девушку замечает один из полицейских, она– дочь его начальника. Он сообщает в полицию. Тем временем оркестр сделал перерыв и барабанщик, выйдя на улицу покурить, видит, как к отелю спешат полицейские. Зная свою вину, он быстро шмыгает назад, возвращается на сцену, и музыка звучит вновь.
Теперь барабанщик с тиком видит полицейских, разговаривающих с девушкой и бродягой, которого он знает. Он решает, что речь идет о нем, и его нервозность отражается на игре– его барабанный бой выбивается из лада. Ритм нарушается. В это время бродяга, девушка и полицейские собираются уйти через тот выход, что рядом с оркестром. Барабанщик, в сущности, в безопасности, но не знает об этом. Он видит лишь людей в полицейской форме, приближающихся к нему, и участившийся тик выдает его паническое настроение. Наконец, его удары настолько выбиваются из ритма, что оркестр умолкает и танцоры перестают танцевать. И когда полицейские вплотную приблизились к сцене, он рухнул прямо на свой инструмент. Они останавливаются, чтобы понять, что произошло, и девушка с бродягой подходят совсем близко к лежащему без сознания музыканту. В начале фильма зрителю сообщается, что девушка– герл-скаут и умеет оказать первую помощь. Она и с героем познакомилась, помогая ему в тот момент, когда ему стало дурно в полицейском участке. И теперь она, естественно, вызывается помочь. Наклонившись над мужчиной, она замечает дергающийся глаз. И очень спокойно произносит: "Дайте, пожалуйста, мокрую салфетку протереть лицо", кивая бродяге, чтобы он подошел поближе. Официант протягивает ей полотенце; она вытирает лицо лежащего, снимая черную краску, и поднимает глаза на бродягу, который говорит, кивая ей в ответ: "Да, тот самый".
Ф.Т.Да, я видел этот фильм в Синематеке очень давно, но эта сцена произвела на меня столь сильное впечатление, что буквально затмила в памяти все остальное. Съемка танцевального зала просто великолепна.
А.Х.Мы два дня готовили этот единственный кадр...
Ф.Т.Подобный трюк есть в "Дурной славе". Там тоже камера начинает движение сверху, над люстрой, дает панораму всей гостиной, и спускается, оставляя в поле зрения только ключ в руке Ингрид Бергман.
А.Х.Здесь мы по обыкновению заменили диалог языком камеры. В "Дурной славе" это движение камеры подобно предложению, выражающему следующую мысль: "В огромной гостиной этого дома устраивается прием, но здесь происходит драма, о которой никто не подозревает, а в самом центре таинственных драматических событий– маленький предмет, вот этот самый ключ".
Ф.Т.А теперь давайте поговорим о фильме "Леди исчезает". Его часто показывают в Париже; иногда я смотрю его по два раза на неделе. Я уже выучил его наизусть, и каждый раз говорю себе, что мне ведь не важен сюжет, что я должен выяснить, действительно ли движется поезд, как работает камера внутри купе. И всякий раз меня так захватывает само действие и персонажи, что я опять забываю о механике фильма.
Возвращаясь домой в поезде после отдыха на Балканах, Айрис, молодая англичанка (Маргарет Локвуд), знакомится с милой старой дамой, мисс Фрой (Дейм МейУитти). Во время поездки старая дама таинственно исчезает, и Айрис твердо решает распутать это дело. К ее удивлению, никто из пассажиров не помнит этой женщины.
Дело в том, что люди, к которым она обращается– шпионы, контрагентом которых является мисс Фрой. Айрис теряется в этой ситуации, а ее противники делают всё, чтобы убедить ее в том, что у нее и в самом деле что-то не в порядке с головой. К счастью, молодой музыкант (Майкл Редгрейв) верит девушке и помогает ей в поисках. Когда поезд переводят на запасной путь, и он подвергается нападению диверсантов, молодые люди обнаруживают в одном из купе связанную мисс Фрой, которой удается совершить дерзкий побег. Все трое британцев благополучно завершают свой путь в Скотланд-Ярде, куда мисс Фрой доставляет свое секретное послание, ради которого они все рисковали жизнью и которое оказывается музыкальной фразой из народной песенки.
А.Х.Он был поставлен в 1938 году на одной из самых скромных площадок Излингтона, длиной всего в 90 футов. Один вагон был настоящий, остальные– проекции на рир-экран или макеты. Вообще, в смысле техники тут есть о чем порассказать. Например, там есть один заурядный эпизод с выпивкой. Как правило, подобные сцены сопровождаются такого рода диалогом: "Пожалуйста, выпейте".– "Благодарю". "Вам необходимо выпить, Вам станет легче".– "Не теперь, потом... Вы очень добры..." Персонаж берет в руку стакан, подносит ко рту, отставляет, опять подымает, начинает что-то говорить и т.д. Я предложил снять это иначе. Часть сцены мы сняли сквозь эти наполненные стаканы, и персонажи так и не притронулись к ним до конца эпизода. Вообще я часто использую оптическое увеличение предметов; вспомните, например, гигантскую руку в "Дурной славе". Неплохой трюк, правда?
Ф.Т.Это в конце фильма, когда рука доктора с револьвером направляется на фигуру Ингрид Бергман?
А.Х.Да, и это, кстати, можно было очень просто сделать– дать больше света на площадку. Но с нами работал Джордж Варне, очень знаменитый оператор, который снимал "Ребекку", и он этого не позволил, чтобы не повредить красоте Бергман– у него был навык работы с женщинами в Голливуде.
Я хотел бы сделать небольшое отступление. Когда первые леди экрана обнаруживали у себя признаки увядания, дело поправляли с помощью вуали на линзах. Потом обнаружилось, что хотя это и помогало скрыть изъяны кожи, все прочее выглядело в результате этой уловки хуже, чем хотелось бы. Поэтому стали прибегать к такому трюку: оператор горящей сигаретой прожигал в вуали дырки для глаз героини. Тогда и лицо выглядело безукоризненно, и глаза сияли, но зато актриса не могла шевельнуть головой, чтобы не сбить фокус. Позднее перешли к специальным насадкам на линзы, но и они породили свои проблемы.