- Помнится, - продолжил я, после того как закусил болотным угрем, - ни одна руукхат не была похожа на бессмысленный уличный геноцид. На улицах вешают гражданских, Дом Песков совсем перешел все границы.
- Дом Песков? Дом Песков? А причем здесь, собственно говоря, дом песков? Их вешают люди императрицы! - Пошатываясь, он вскочил со стула, обронив полупустую емкость, к сожалению, не ту, что с зеленой жижей, а ту, на этикетке которой красовалась панорама каэльских медоварней.
- Поясни.
- Поговаривают, она уже совсем сошла с ума. Ее солдаты травят город газом. Сначала они просто искали заговорщиков, а затем решили, что, видите ли, эффективнее мочить всех!
- Нет. - Я не хотел верить его словам. Если это и правда, то тогда я предполагал, что Тинасей не знает об этом.
- Ты говорил про геноцид?Так вот, это он и есть! Говорю тебе, брат. - Промолвил он, сделав глоток мерзкого пойла. - Эмиссары песков только и делают, что толкают дурь на улицах. Хотят взять нас измором, но не более. Гвардия Тинасей на дает нам выйти из города. Мы тут как в тисках! Твою мать, да мы тут как в драконьем аду!
- То, что ты говоришь... Это проверенная информация?
- Иди к черту, Эрлинарт.
- Я хочу проникнуть во дворец, поговорить с ней.
- Поговорить? Поговорить с ней? С этой тварью. Мой сын, - Эсевай несколько раз ударил себя кулаком в грудь, - мой мальчик решил поговорить с ней. С императрицей, слугой народа, как он говорил мне. Знаешь, что она сделала? Знаешь, а? Они распяли его на дворцовой стене! Моего мальчика! Я даже не могу забрать его тело. Лишь лить слезы, глядя как вороны выклевывают его глаза.
Я был в шоке, в ужасе. Эсевай разбил уже пустую бутыль о стену, повредив вертикальный коммуникатор.
- Черт! Черт! Черт! - Ругался он. Говорил он и другие слова, но мои мысли в тот момент были не о том.
- Я схожу за твоим сыном.
Мой старый друг, брат по оружию, тангерайвз ЭнОтарХат, подошел ко мне вплотную, от него несло протухшим потом, мочой и спиртом.
- Это конец, брат. Не о чем говорить! Эта больше не та Тинасей, что подарила тебе Синеригу. Теперь она императрица. Монарх, тиран, который боится потерять свою власть. Который сделает все, чтобы и дальше эксплуатировать и издеваться над своими соплеменниками. Она тварь. И тварь эта должна умереть.
- Она мать моего ребенка, Эсевай. - Я говорил спокойно, положа руку на его плечо, но он мигом смахнул ее, словно не желая слушать мои доводы.
- А Касс? Он тоже был моим ребенком!
- Потерпи день. - Я потихоньку направился к выходу. - Я вернусь на рассвете. Вытащу тебя отсюда. Дай не день. Запрись и никуда не высовывайся.
Поднимаясь из подсобки я ожидал встретить очнувшуюся певицу, более предрасположенную к адекватному разговору после сделанного мною физического замечания. На мое удивление, ее там не было. Тело Кнерис с распоротым животом я нашел у черного выхода. Просто шел на запах. Запах гниющего сена, пропитывающий пот каждого нарика, сидящего на ячейках. Возможно, что ее убили из-за навязчивых приставаний в поисках денег на новую дозу, а может порезал такой же наркоман. Теперь было уже все равно, и я не стал в этом разбираться.
Я уверенным шагом двигался ко дворцу императрицы. Пару раз, где-то в далеких кварталах, прогремели взрывы, эхом прозвучали хлопки выстрелов. Для меня это не было чем-то непривычным. Много лет подряд поле битвы было мне отчим домом. Осознание того, что сейчас где-то там погибают солдаты. Что где-то кого-то вешают, пытают. Что бездомные уличные псы обгладывают незахороненные тела чьих-то сыновей. Что черные птицы выклевывают глаза сына твоего лучшего друга. Я всегда видел войну такой, какой она была. Жестокие времена требуют жестоких мер, говорили политики, сидя в мягких креслах своих кабинетов, пока простой народ отдавал свою кровь ради их кошельков, чтобы жирным аристократам не приходилось ни с кем делиться своим черным богатством. Небеса были объяты заревом. Подорвался завод. Может авария, а может и саботаж. Уже все равно. Город был пуст. Все либо умерли, либо попрятались по норам, не желая видеть действительность и противостоять ей. А я видел. Но решил лишний раз убедиться. У больших решетчатых ворот, исторически служивших единственным входом на территорию дворца, находился пулеметный расчет, заменивший некогда стоявший там КПП. Пулеметчик был мертв, кажется его уже ели черви. Рядом, на сделанном из плащ-палатки матрасе, спал рядовой. Как всегда. Реорганизация дворцовой проходной мало что поменяла. Прокрадываясь мимо, я удивился как боец может спать вблизи этой вони, вблизи мертвого товарища, который тухнет на ветру уже не первые сутки.
Внутренняя территория дворца была завалена бетонными обломками, траншеями, воронками от кассетных снарядов. Когда я был здесь в последний раз, посреди двора красовался медный памятник первым тангерайвзам. Освободителям зейванского народа от гнета владык. Сейчас там была лишь пустота, слишком ровная, чтобы предположить, что памятник был уничтожен попавшим в него снарядом.Его умышленно демонтировали, намекнув на нынешнее отношение власти к истории. Под покровом тьмы я проник в окно, вернее туда, где оно, насколько я помню, должно было быть. Маленькая и поросшая плесенью комнатенка. Здесь я жил, когда работал на Мигерию. Я сам просил это помещение, где до меня была кладовая, хоть монарх и предлагала мне покои получше. Но большую часть жизни такие как я проводят либо в диких лесах, либо на не менее диких улицах. Комфорт понятие относительное, а тот факт, что в кладовке никакой наемный убийца не додумался бы искать тангерайвза, то была абсолютная истина.