- Зачем ты собираешь хворост? - Прохрипел Эсевай, расположившийся под старым трухлявым пнем.
- Хочу провести ритуал.
- Ты хочешь что? - Возмущенно сказал он. - Собираешься поступить с ней, как с тангерайвзом?
- Именно.
- Эта сволочь того не заслуживает. - Молвил он, после чего сплюнул на сырую землю запекшуюся кровь, застрявшую в клыках.
- Не хочу, чтобы черви рвали ее плоть.
- Как они сейчас точат кости моего сына?
- Мне жаль, Эсевай! Ты слышишь? Мне жаль! - Я бросил хворост к его ногам. - Но это нужно не ей, а мне! Мне! И если ты помешаешь мне, то будешь ничем не лучше тех, с кем боролся.
- Господа, вы решайте судьбу тела моей сестры. Моей, повторяюсь, сестры.
- Предлагаю поскорей закончить с этим. Как ее на упокой, мертвые к жизни не вернутся. - Жестко отрезала Синерига, бродившая возле генерала и крутившая в руках древнейший меч.
- Разожги очень большой костер. - Сказал я приказным тоном.
Ко времени, когда светило уже начинало освещать красные облака и переливалось зарей в утренних каплях росы, мы развели огонь. Нашли место побезопасней, среди гальки и глыб. Тело императрицы положили рядом.
- По древней традиции, - сказал я, - положено что-то сказать. Но ничего не приходит в голову.
- Я начну. - Взял на себя инициативу брат лейнитенг. - Мне жаль, что все так закончилось. Но \то жертва и плата за свободу моего народа, когда мы восстанем против Атавэя.
- Ты можешь хоть сейчас обойтись без пафосных пропагандистских печей? - Недовольно изложил свою позицию мой друг тангерайвз. Аншеран замолчал.
- Встретимся на пустошах Айнда. - Проговорила шепотом Синерига, обратив свой взор на возрастающее пламя.
- Я уже все сказал. - Изрек Эсевай, развернувшись и направившись к транспорту. Не мне его осуждать.
Направив руки к огню, я поглотил власть пламени. Е сразу, постепенно. Пока от огненного столба не осталась лишь кучка тлеющих углей и маленькая дымка. Я встал на колени возле тела Тинасей, как велят традиции братства, обхватил ее холодные плечи, приподнял и прикоснулся ко лбу. Даже сейчас она была прекрасна. Через минуту, когда жар сконцентрировался во мне, я направил накопившуюся от огня энергию в лежащее на каменной глади тело. Тинасей в одночасье растворилась в кинетическом потоке, не оставив после себя ничего, кроме памяти, которую извратят летописцы и историки. Тяжесть спала с моих плеч, когда я открыл глаза, лейнитенг уже не было, лишь пепел. Пальцем стало легче, но теперь груз лег на сердце. Меня съедала печаль от мысли о том, что Аншеран и я теперь единственные из оставшихся в живых, кто помнил и знал Тинасей с ее лучшей стороны, такой, какой она была на самом деле. Так или иначе, делать там больше было нечего. Политическая ситуация в граничащих тенгах еще не нормализовалась, так что мы решили передвигаться по земле, на колесах. Мы ехали туда, где должны были собраться все оставшиеся силы. В Доме Песка.
Блуждая под палящим солнцем по, казалось бы, бескрайнему песчаному морю, я иронично мечтал снова вернуться в земли драконов, где не утихают вьюги, и северный холод поглощает души путников. Не знаю, по каким соображениям, но юный генерал решил разместить войска в самом сердце Дома, у побережья, где началась история экспансии племен. Моя чешуйчатая грудь изнемогала от удушающего пекла. Поражало, что самое жаркое место на планете находится так близко к океану. Мы были на земле эмиссаров, в их среде обитания. Здесь, среди безликих желтых холмов, они знали, пожалуй, каждую песчинку, каждый бугорок. Если в мыслях Аншерана целью было добить южного врага, то война на земле была не самым тактически грамотным решением. На орбите до сих пор дрейфовал ульторский линкор, готовый сиюминутно залить и без того жаркие земли огненным градом. Даже теперь, по прошествии некоторого времени, я не смогу ответить себе на вопрос, что заставляло меня продолжать следовать за Аншераном. Вероятнее всего, мне надоели бессмысленные странствия, эта война была подходящей возможностью обрести жизненную цель. Но я был неуверен и потому не спрашивал дочь, что ее держит рядом со мной. Я предполагал, что причиной стал тот факт, что все живые тангерайвзы сражались за генерала Аншерана, идти одинокому слуге Айнда было некуда. Сам мятежник выглядел уставшим, я бы даже сказал утомленным, с поникшими глазами, уставившимися в безызвестность. Сил его не хватало даже на патриотичные возгласы.