- Кого разворачивать? Говорит охотник! Нас накрыли! Хана зениткам. Последнего сейчас убрали. Часть на ходу, но плить нечем!
- Птичку запустите, птичку! - Эфир начали засорять неуместными в разгар битвы советами.
- Какую еще птичку! Совсем одурели? У этих все кроют, сразу прошьют любую авиацию.
Я отключился от переговоров. Вернулся к Аншерану, уклоняясь от огня противника и стреляя в ответ, еперь это хотя бы стало возможным. Вот так вот, перекатами, я добрался до изначальной позиции.
- Идем. - Уверенно произнес, хватая недогенерала под руку.
- Не горю желанием.
- Твоих людей съедает пламя машин, можешь хотя бы желанием загореться!
Осмотревшись, я заметил, как сильно поредевший отряд тангерайвзов в рукопашную сражается с артемидами. Нашими артемидами! Синерига была там.
- Хорошо, будь тут, - похлопал я своего молодого друга по вспотевшей стене, - братству нужна помощь.
Не стоило в тот момент поворачиваться спиной к нему. Серия выстрелов. Резкая и непривычная боль прошла вдоль тела. Я обернулся, генерал держал табельный ствол.
- Но почему? - Спросил я.
Тогда он выстрелил еще раз, а затем еще. Пока я не рухнул, захлебываясь своей кровью, как когда-то пришлось моему отцу.
- За что? - Моих сил хватило только на это.
- Прости, меня! - Я не был уверен в этом из-за помутневшего взора, но Аншеран был близок к эмоциональному потрясению. Впрочем, как и я. - Я думал, думал. Размышлял над тем, как объяснить тебе. Но в моей голове ты во всех вариантах развития событий не принимал моего решения.
Я не понимал.
- Прости, Эрлинарт! Атавэй не берет в рабство народы, живущих под его режимом. Я давно заметил, это единственный вариант! Но риски были слишком высоки, необходимо было собрать всех потенциальных противников идеи присоединения в одном месте. Там, где невинные не пострадают. В пустыне. И закончить все раз и навсегда. Ради будущего этого мира. - Он посмотрел в объятое пеплом небо, в котором сгущались десятки тысяч Раинкардских штурмовиков. Неполноценность подчинения Тинасей Атавэю порождала его неуверенность в нашей готовности стать частью его власти. Вассалитет, на большее монархия была не способна. Я объявил войну Атавэю, и он законно нас покорил. Вместе с тем, зейванцы, будучи гражданами новой эры, получат от этого только блага. Но в этой эре нет места ни ульторам, ни тангерайвзам. Старый свет сгинет, и новый озарит завтрашний день.
- Ты знал.
- Атавэй никогда не проигрывает. И не жалеет врагов. Уж лучше мы, чем весь наш вид. Когда мы объявили войну режиму, он получил право напасть на нас в ответ и завершить то, что было начато. Режим даст нам защиту.
- Синегрига...
Я глядел в даль. Одна против надвигающихся пехотинцев. Мои веки сомкнулись, сознание ушло в туман. Лишь на время, границ которого я не знаю до сих пор.
Вдох, я живой, мой разум со мной. Пламя потухло, жара стихла, звезды украшали тьму. Их свет туманил рассудок, но я не поддавался зову айнда, столь желавшего моего визита. На миг мне показалось, что все произошедшее - лишь сон. Но это было не так. Я думал о Синериге. Полз к ней, греб руками по пропитанному запекшейся кровью песку. Запах смерти, знакомые лица. Не вижу вражьих тел. Грунт впивался в раны. Я осматривал обугленные тела, подсознательно боялся узнать в одном из них нее. В конце концов, после долгих поисков, я нашел. Съежившаяся, она держала в окоченевших пальцах бесполезный меч. Пустую железезку, столь ценимую тангерайвзами. Защищала ее ценой жизни. Я никогда не плакал раньше. Но очень хотелось теперь. Хотя обезвоженный организм предотвращал все мои попытки к проявлению эмоций. Только хриплые вопли не желавшего признавать реальность мира тангерайвза.
Синерига, дочь моя, кровь от крови моей, неужели жуткий и беспощадный к душам айнд забрал тебя у меня? Я столь много хотел тебе рассказать. Оправдаться за безучастность в твоем взрослении, твоей сломленной жизни. Я решил забрать меч. Для меня он перестал быть лишь аксессуаром. Не мог оставить пескам то, за что отдала жизнь моя девочка. Мой маленький тангерайвз. Каждый палец на ее руке отгибался с хрустом от рукояти. И с каждым щелчком я все больше погружался в волны безысходности, печали.
- Ты знал, что так будет. - Я поднял глаза и увидел израненного Эсевая, стоящего надо мной. Он опирался руками на свой клинок, по которому тонкой струйкой стекала его кровь.
- Я... - Нечего не мог сказать, речь уходила из моих уст. - Моя дочь.
Я прикусил кулак, надеясь, что новая боль займет место старой.
Ударом клинка он разрубил ее пальцы. Меня объяла патологическая ярость, схватил меч и ринулся на него. Он защищался, говорил что-то. Но уши мои были глухи к чьим-либо словам. Я рычал, изнеможденные тела последних тангерайвзов раскачивались, падали навзничь. После чего я всовал и повторял попытки выместить весь спектр чувств в надуманную месть. Мы сражались на клинках, как истинные тангерайвзы древности. Я бил до тех пор, пока его стал не сломалась. Он сделал шаг назад, достал из-за пояса пистолет, а я обрубил ему руку. Но мне этого было мало. Дар мудреца стал поглощать мой ум. Я поднял его оружие, взглянул в его зеленые испуганные глаза. Он пятился назад. Сначала я выстрелил в живот, затем в грудь. Когда же он перестал предпринимать что-либо, словно приняв судьбу, я поднес дуло ко лбу своего друга, а затем произвел спуск.