Увы, это понимание часто уступает место линейному варианту, при котором куст заменяется простым наложением видов друг на друга на протяжении геологических эпох. В этом случае прямая «стрела времени» диктует свои законы и маскирует биологическую реальность эволюции. В такой логике ископаемый вид становится предком ныне живущего, а не просто родичем; эта насильственная генеалогия препятствует всякому научному анализу родственных отношений. Согласно этому устаревшему представлению, эволюция превращается в простую последовательность промежуточных стадий, а палеонтология низводится до поиска «недостающих звеньев». Отметим, что сам термин первым предложил в 1844 году шотландский писатель-натуралист Роберт Чамберс (1802–1871), увидевший в открытии ископаемых человеческих останков возможность провести связь между обезьяной и современным человеком[66]. Это легко запоминающееся выражение быстро переняли многие ученые того времени, благодаря чему оно укоренилось в популярной культуре, в том числе в кино. Оно даже фигурировало в названии ряда более-менее фантастических поделок, например в не поддающемся классификации фильме «Недостающее звено» (Кэрол и Дэвид Хьюзы, 1988) — смеси документального и художественного кино без диалогов, где действует преследуемый людьми австралопитек.
Научно-фантастический кинематограф не изменяет правилу. В первом варианте «Годзиллы» (Исиро Хонда, 1954) профессор Танабе, палеонтолог, получивший правительственное задание найти чудище и разобраться, что оно собой представляет, торжественно заявляет: «В меловом периоде появилось существо, среднее между морской рептилией и сухопутными животными. Я уверен, что это такое промежуточное существо». Это понятие «промежуточности» отражает представление о линейности и постепенности эволюции, по-прежнему укорененное в коллективном сознании. Кто не видел на экране или еще где-нибудь знаменитый ролик, показывающий двигающихся друг за другом приматов, постепенно выпрямляющихся и превращающихся в человека?
Только в 1970-х годах с появлением филогении (изучения отношений родства) был, наконец, реабилитирован дарвиновский эволюционный подход. Филогения, метод, предложенный немецким энтомологом Эмилем Вилли Хеннигом (1913–1973), сулит освобождение от укоренившихся заблуждений: она не строит иерархий, а предлагает воспроизводимый способ анализа родства видов, объединяемых не по стратиграфическому возрасту, а по наличию общих свойств (взять хотя бы раннее облысение у Homo sapiens, столь заметное у авторов сего труда и тем более у его редактора…). Но, хотя Хенниг уже в 1950-х излагает принципы своего метода в книге Grundzuge einer Theorie der phylogenetischen Systematik («Принципы теории филогенетической систематики»), на французский ее переведут только через 10 лет, что свидетельствует о власти предубеждений и о неприятии новых идей…
Эволюция не ведет к человеку
Согласно другому распространенному представлению, появление человека означает завершение эволюции, как считал еще Ламарк, для которого эволюция тоже была ветвистым деревом, увенчанным человеком. Но уже у Дарвина речь идет скорее о густом кусте, где каждый вид висит на краю своей веточки, причем на одних веточках появляются новые почки (видообразование), а другие усыхают (вымирание). Таким образом, Дарвин положил конец заблуждению о «конечности» эволюции: он разглядел изменчивость живых существ в каждом поколении, сохраняемую или не сохраняемую естественным отбором в зависимости от ее соответствия требованиям среды. Превращение эволюции в стохастический и непредсказуемый процесс, не имеющий ни смысла, ни завершения, позволяет сосредоточиться на ее механизмах (process), а не на структуре (pattern).
В комедии «Эволюция» (Айвен Райтман, 2001) из падающего в Аризоне метеорита вылезают одноклеточные внеземные организмы, быстро превращающиеся в грибы, потом в червей, насекомых, амфибий, рептилий и, наконец, в агрессивных приматов! Эти последовательные трансформации напоминают классификацию Аристотеля. Если мысль об «осеменяющем» Землю метеорите и напоминает теорию панспермии, описанную в предыдущей главе, то в этом отнюдь не документальном фильме отношение к эволюции имеет только само его название, ибо эволюционный процесс — это не прогресс и не накопление сложности с течением времени. Так, в эволюционной истории позвоночных череп костистой рыбы оказывается гораздо сложнее — он содержит больше костей, — чем череп млекопитающего.
Американский палеонтолог и историк науки Стивен Джей Гулд (1941–2002) утверждал, что если бы возможно было снова сыграть фильм об эволюции на Земле, то сценарий и актеры были бы совершенно другими: «Мы — чудесные случайности непредсказуемого процесса, не выказывающего никакой тенденции к повышению сложности, а не предсказуемый результат эволюционных принципов, обреченных создать существо, способное постигнуть механизмы собственного сотворения» (Full House («Полный дом»), 1996).
66
Vestiges of the Natural History of Creation («Реликты естественной истории творения») / Eds W. & R. Chambers. London and Edimburgh, 1884. Труд был опубликован анонимно.