— А вы, благородные, чего теряетесь? — спросил я. — Разве басилеи севера не пришли к вам войной? Вы в своем праве. Эгий, Гелика, Пеллена, Эгира… Идите и возьмите свое.
— И то верно, — приободрились они. — Сходим и возьмем…
— А кого править поставишь над Мессенией и Элидой? — спросил вдруг Эгисф. — Тамошние басилеи твоих писцов прогнали, а скот забрали себе.
— А вот его и поставлю! — я ткнул в Мувасу, который с упоением обгрызал баранью лопатку, не обращая внимания на наши разговоры. — Он достойно бился, и он царского рода. Сиятельный Муваса!
Тот, услышав свое имя, оторвался от баранины и вопросительно уставился на меня.
— Благородные вожди интересуются, — медовым голосом спросил я. — Представь, что ты наместник, и правишь царскими землями. У тебя есть закон и есть люди, которые этот закон толкуют. Твоя власть справедлива и угодна богам. Мои писцы точно знают, сколько взять с каждой деревни, и ты не берешь с людей лишнего. Даже ячменного зернышка не берешь, только строго установленную подать. А когда приходит голод, ты с них совсем ничего не берешь и даешь людям зерно из царских запасов. Как ты поступишь с теми, кто вздумает вдруг бунтовать?
— Если вдруг найдутся дураки, которые вздумают бунтовать, государь, — уверенно ответил он, — то я возьму войско и пройду по тем землям огнем и мечом. Я казню старейшин всех восставших родов, потому что они глупы и не смогли уберечь своих людей от гнева царя царей. Потом я казню их детей и их внуков, потому что не может быть у таких дурней достойного потомства. Всех, кто поднимет оружие, я сначала посажу на кол, а потом сдеру с них кожу. Их баб и их выродков продам в рабство. Их скотом я вознагражу своих воинов, а их землями — тех из крестьян, кто останется верен. И так я буду поступать каждый раз, когда кто-то посмеет воспротивиться твоей воле.
— Ну вот, — я с удовлетворением смотрел на вытянувшиеся и слегка побледневшие лица басилеев. — Я уверен, что если бы царевич Муваса правил моим теменосом раньше, то ничего подобного сегодняшнему сражению никогда бы не случилось. Муваса, ты примешь мою службу в этих землях? Ты получишь в пользование дворец Пилоса, две тысячи наложниц и десятую часть доходов с этих земель.
— Согласен! — глаза бродячего отморозка засияли, как два солнца, а цари смотрели на меня с затаенным ужасом. Сажать на кол знатных воинов тут было, мягко говоря, не принято. Даже если они начинали мятеж.
Плохой выбор? — думал я. — Да не особенно. Восстания будут случаться все равно. И пиратство продолжится. У меня нет времени заниматься Пелопоннесом. Пусть каратель, никому не ведомый чужак возьмет на себя всю грязную работу и постепенно приведет все к единому знаменателю. Я не хочу больше приходить сюда. Мне надоело играться в этой песочнице. У меня своих дел по горло. Меня ждет сложный разговор с фараоном Рамзесом третьим. И видят боги, этот парень из Египта куда серьезней, чем все недалекие и жадные ахейские царьки вместе взятые.
Глава 16
Год 4 от основания храма. Месяц пятый, Гермаос, богу, покровителю скота и торговцев посвященный, время убывающего месяца[15]. Пер-Рамзес.
Тянуть дальше было нельзя. Море ласково, словно новорожденный теленок, а его воды покрылись пенными следами купеческих кораблей. Магон, посланник чати, давно уже прибыл в Энгоми, передав настойчивое приглашение, но Рапану не спешил, всеми силами оттягивая свою поездку. Господин так велел, дабы размять клиента. Что это значило, Рапану понимал смутно, но общий смысл уловил верно. Время на их стороне. Да, кое-какие убытки они несут, но совершенно точно отработают все потери позже, когда придут к соглашению. И вот, когда в Энгоми прибыл лесовоз из Фракии, он понял, что тянуть дальше уже нельзя. Обида будет смертная. Ведь чати звал к себе именно его, а не кого-то еще. Рапану понимал, что ни при каких условиях чиновники Египта не поедут в Энгоми, чтобы о чем-то просить самим. Для чати подобное унижение будет означать конец, полный и бесповоротный. Его уничтожат свои же. Но даже то, что передали его приглашение, означало многое. Они прогнулись, но теперь просто стараются сохранить лицо.
Лихие кормчие Энгоми давно уже ходили в Египет напрямую, тратя вместо привычных десяти дней три. Даже ночью они, держа за спиной звезду Собачий хвост, шли точно на юг. Месяц Гермаос на дворе, а это время, когда море наиболее спокойно. Штормов сейчас не бывает, а потому и риска почти нет. Нет смысла ползти вдоль берега, подвергаясь куда более вероятной опасности. Банды «живущих на кораблях» уже вполне обжились в южном Ханаане. Египтяне сами поселили их там, в надежде, что они примут на себя натиск других племен.
15
В раннем календаре у греков не было недель. Месяц делился на три декады: «растущего месяца», «середина месяца», «убывающего месяца».