Войти в проход между Столбами нужно именно в это время. Так Одиссею сказал царь Эней. Тогда море спокойно, а шторма редки. Только вот нелегко это оказалось сделать. Море Мрака раскинулось впереди, до него еще далеко, но сильное течение идет оттуда, прямо навстречу кораблю. И проклятый ветер большую часть времени дует на восток, не давая поднять парус.
Одиссей попробовал было пройти на веслах, да только люди выбились из сил, не пройдя и малой части нужного расстояния. Удобного места причалить он пока не нашел, да и просто боялся налететь на скалу в чужих водах. Отливы тут частые, дважды в день. И тогда вода в пологих местах уходит на целый стадий, смущенно обнажая морское дно, покрытое галькой и пучками водорослей. Когда становилось понятно, что и сегодня им не пройти, он приказывал выводить корабль на центр фарватера и дрейфовать на восток, едва шевеля веслами. Фарватер! Дрейф! Одиссею жутко нравились новые слова, услышанные в Энгоми, и они прилипли к нему как репей.
Каждый день Одиссей узнавал что-то новое. Во время отлива у берегов течение слабело — он подмечал это зорким взглядом морехода — и тогда удавалось пройти немного больше. Но все равно, пока ветер дул в лицо, это ничего не меняло. Пролив не пускал их дальше.
Они поплыли сначала привычным уже путем до запада Сицилии, а потом повернули на юг, к ливийскому берегу. Скверная затея, но другого выхода нет. Иной путь будет куда сложнее и дальше. А племена на побережье и там, и там одинаковы. Злые, голодные и свирепые. Несколько раз Одиссей даже причалить не смог. Небольшие селения ливийцев, увидев корабль, выбегали к морю, вопили и трясли оружием. И даже примирительные жесты и слова не могли помочь. Торговать эти люди не хотели, а «живущих на кораблях» ненавидели всей душой. Они изрядно натерпелись от них.
Впрочем, так было далеко не всегда. И тогда Одиссею удавалось поменять товары на еду, и вдобавок набрать свежей воды. Можно было, конечно, пойти через южный берег того острова, где живут шарданы, но Одиссей знал и более простые способы уйти в Аид. Не нужно для этого собирать морской караван и ввергать в расходы царя Энея. Проще сразу броситься на меч.
— Ветер меняется, господин, — кормчий-сидонец послюнявил палец и поднял его над головой. — На косом парусе сможем пройти.
— Посейдон! — обрадовался Одиссей. — Я тебе жирную овцу в жертву принесу. Но не сейчас, а когда у меня овца будет! Где тут, в море, овцу взять!
И впрямь, ветер сменился на боковой и туго наполнил косой парус, приведя команду в состояние восторга. Гребцы, измученные попытками пройти проклятое место, орали как безумные и обнимались. И даже толстячок Корос, в который раз похудевший до состояния щепки, едва не пустил скупую слезу. Он все это время делал пометки в своем пергаменте, записывая названия племен и имена вождей.
Неповоротливая пузатая гаула с двумя мачтами и косым кливером вмиг превратилась в резвую лошадку, которая играючи вспахала килем капризную морскую пену. Корабль шел, ловя ветер пурпурными парусами, а скалистые берега Иберии понеслись мимо, открывая жадным взорам моряков недоступные раньше земли. Никто и никогда не ходил сюда. Это Одиссей знал точно[19].
— Великие боги! — шептал Одиссей, глядя, как невиданное никем из данайского народа Море Мрака появляется перед ним, раскинувшись во всей своей безбрежной красе. Оно сейчас спокойно и ласково, но царь не обольщался на его счет. Это страшное место, безжалостное к морякам. Так сказал царь Эней, и он поверил ему сразу же.
— Обо мне ведь теперь песни сложат, — шептал он, вцепившись побелевшими пальцами в планшир. Про песни он тоже знал точно. Ему их царь Эней обещал, как пообещал назвать этот самый пролив его именем. Одиссеевы Столпы! Звучит!
— Прошли! Прошли, господин! — радостно орал кормчий, когда берег Иберии стал уходить на север, превращая пролив в широкую воронку, где глаз уже не видел противоположного берега.
— Если карта не врет, — прервал их радость Корос, то в полудне пути отсюда нас ждет россыпь островов, которые господин называет Кадис. И остановиться нам нужно именно там. Потому что на иберийском берегу нам запросто могут оторвать головы.
— Тартесс[20]? — повернулся к нему Одиссей.
— Он самый, — кивнул писец. — Так называет это место ванакс. Как они называют себя сами, известно только богам.
Следующим утром они подошли к устью полноводной реки, впадавшей в гавань, которую прикрывали острова. Неподалеку, на пригорке виднелось огороженное невысокой каменной стеной селение. С единственной башенки за ними внимательно наблюдали. Два бородатых воина приложили руку ко лбу, уставившись прямо на гостей. Никто не вышел к ним навстречу, напротив, стада овец погнали подальше от берега, а на стенах появились вооруженные люди. Бабы, копавшиеся на клочках полей, тоже потянулись к крепостце, криками созывая детей. В общем, все как всегда. Время такое, сейчас гостям нигде не рады.
19
Существует мнение, что финикийцы ходили в Британию за оловом еще в Бронзовом веке, но данная гипотеза не доказана ничем. Первая колония финикийцев на Атлантическом побережье, Гадир (Кадис) по легенде была основана в 1104 году до н. э. Но данная дата оспаривается учеными как бездоказательная. Гадир был основан не ранее IX века до н. э. С высокой долей вероятности, на островах, где поставили город, ранее располагалась стоянка кораблей и перевалочная база без постоянного населения.
20
В этой местности еще не было городской цивилизации. Тартесс как мощное царство сложился гораздо позднее, под влиянием контактов с финикийцами и с началом интенсивной торговли со Средиземноморьем. Тем не менее, здесь уже добывали медь, серебро и свинец, а из более северных районов везли олово. В описываемое время на юго-западе Испании существовала так называемая культура полей погребальных урн (Cogotas I / «прото-Тартесская» культура) или ее локальный вариант. Бронзу там знали и широко использовали.