6.
За последнее время заваленных окон Иван Петрович уже было привык к полумраку, но теперь же, ранее освещающий комнату настольный фонарь потух. Закрыв глаза, он не видел и зги, но теперь, открыв глаза, виделась аналогичное, то есть, ничего, кроме абсолютной черноты. Начав разводить руками в разные стороны, для того, чтобы нащупать какие-либо стены своего дома и добраться до кладовой, где хранилась запасная лампочка, Иван Петрович ничего не мог нащупать, более того, пытаясь выставить руки перед собой для поиска, он вдруг так же, совершенно ничего не почувствовал, кроме, пожалуй, пустой черной гущи. Вскоре он понял, что руки пропали и вовсе, как всё его тело, как вся его комната, как, хоть и искусственный, но свет, как весь привычный для него мир. Паника внезапно одолела им. Возможно потому, что ведь не знал кто или что он теперь. В след за паникой так же последовал неудержимый страх. Но немного подумав он успокоился, ведь поразмыслив понял, что раз его энергия, раз его сознание работает, значит он всё-таки не умер и где-то да продолжает существовать. Несмотря на то, что он не чувствовал тела и пространства, он стал выкрикивать, как ему показалось сознанием, слова, в надежде, что кто-нибудь да услышит, а возможно даже поможет ему. Но кричал он внутри себя, не теряя, в прочем, надежду. В первый раз он прокричал: «Где я?». Некоторое время погодя, не услышав никакого ответа, он прокричал ещё громче «Здесь кто-нибудь есть?». Но вновь безрезультатно. Тогда он что было, набрался и из последних сил прокричал «Где всё?». И прождав от очередного вопроса некоторое время, Иван Петрович наконец начал улавливать такой-то далекий голос. Он, было, обрадовался, подумав, что его, наконец, услышали и что кричит он не у себя в сознании, а даже если и у себя в сознании, то он в нём не один. Но доносящийся голос стал проясняться и стало понятно, что это эхо. От чего он вновь, словно потеряв последнюю ниточку, погрустнел. Но эхо, в которое Иван Петрович всё же вслушался оказалось действительно живым, ведь спустя какое-то время дало ему ответ на заданные им ранее вопросы. «Яяяяя…Ееесть…Всёёё…» – донеся ответ, хоть и с некоторыми паузами между слов...
Иван Петрович уже было начал привыкать к пустоте, в которой находился, эта пустота, хоть и была чем-то темным и неясным ему, всё же была весьма просторной и невесомой. В ней не было совершенно ничего, но благодаря блуждающему по ней сознанию, в ней было абсолютно всё. Он уже было привык к такому миру, он было привык даже к отсутствию света, которое, как казалось ему – бесконечное. И только он смирился и начал благоденствовать, уже вовсе не новому ему миру, как вдруг, откуда-то сверху, в один миг начали прорезаться яркие лучи, доставляя этим неописуемую боль. Ведь темнотой весьма просто можно пытать людей, для этого достаточно поместить их в нёё на некоторое время, после чего, когда человек совершенно в ней, как рыба в воде, резко включить яркий прожектор, прямо в глаза, от чего глаза и вовсе перестанут видеть…
Свет начал заполонять каждую щелку и теперь, пожалуй, начало происходить то, что если бы вдоль всего космоса развешали фонари, действительно яркие фонари для освещения пути, а не иллюминации, ту, что видим каждую ночь в виде звезд. Вот если бы разместили действующие фонари и стали бы их включать поочередно до тех пор, пока весь космос не был осветлён до того, что иллюзия бесконечности начала бы пропадать, и начинали бы виднеться грани. Начались бы видеться рамки космоса, за которые, пожалуй, ещё тысячи таких же. Так же отойдя и уже привыкнув к свету, заполонившим, как оказалось не бесконечное пространство, Иван Петрович поднял руки вверх, как цветок, что тянет свои лепестки к солнцу и снова стал звать на помощь. Но с появлением света он всё так же не мог разглядеть абсолютно ничего, ведь он был слишком ярок. Яркий свет, то же, что и абсолютная темнота, те же чувстства, те же переживания, та же слепота и не хватка противоположности, хоть капли, как например в згу – темноту, а в тень – свет. Его тело так же отсутствовало, но сознание продолжало работать куда активнее, отчего он точно знал, что на его крик отзовутся. С появление света начинали появляться и звуки, которых абсолютно отсутствовали, боясь нарушить темноту. Теперь же на его просьбу начинало что-то отвечать. Где-то вдалеке он услышал какое-то урчание, какое-то биение, похожее на водопад, дающий своё начало откуда-то выше начала света. Услышав это, сознание Иван Петровича последовало наощупь туда, оно слепо тянулось, как и все мы, когда хотим достать что-то с верхней полки, встаем на носочки, уверенно предполагая, что то, что нам нужно там, но за нужным нам предметом часто падает и куча всякого хлама. Так и случилось, сознание Иван Петровича «встало на носочки» и вскоре провалилось. Неожиданно провалившись, оно быстро оправилось и начало плыть. Он продолжил плыть вверх, прямо к свету, но спустя какое-то время водопад прекратился, и Иван Петрович вновь оказался в такой же кромешной темноте, да ещё и весь мокрый, и тогда он понял, что эта темнота и есть он сам и лишь изредка можно пополнять её чем-то вроде света. А Иван Петрович знал, что от себя не убежать, ведь кто, как не он сам знает, что при необходимости из-под земли сможет себя же достать.