— У нас в деревне ростовщик тоже берет очень большие проценты. Прошлой весной мы отдали ему половину риса, — сказал молодой солдат, сидевший в тени.
— Не перебивай, Ко Мья… На чем я остановился? Да, и решил ростовщик взять Ма Ни Ни в жены. Он пришел к ее отцу и предложил ему целую повозку золота. Но отец Ма Ни Ни был добрый и гордый человек. «Не надо мне золота, — сказал он. — Ты лучше спроси мою дочь, хочет ли она, чтобы ты был ее мужем». А Ма Ни Ни сказала: «Постыдись, отец! Твой зять будет старше тебя!» Но однажды Ма Ни Ни с отцом поехала на юг навестить свою тетю. И ростовщик нанял трех разбойников, чтобы они схватили Ма Ни Ни, убили ее отца и привезли девушку к нему в его лесной дом…
Иван слушал легенду и краем глаза поглядывал на реку. Ему показалось, что по серебряной дорожке поднимается черная полоска — лодка. Он хотел было сказать об этом Аун То, да не стал перебивать рассказчика. Черная полоска приблизилась к берегу и пропала в тени.
— Разбойники быстро доехали до того места, на котором мы теперь сидим. Вон там, под обрывом, в овраге, — солдат показал в сторону, противоположную реке, — они построили себе из камней дом и в нем ночевали. И вот однажды они слышат — стучат по дороге копыта. Это ехала повозка, в ней Ма Ни Ни, а рядом, на коне, ее отец. Разбойники бросились из засады на путников, отца девушки убили, а ее связали. Время было позднее, как сейчас, и они решили сначала переночевать, а с рассветом поехать к старику-ростовщику.
Солдаты подвинулись поближе к костру. Сказка сказкой, но ночь была темной, и в кустах что-то ворошилось и вздыхало — то ли ночные птицы, то ли змеи… Иван снова взглянул на реку. Но ничего не было видно.
— Ночью девушка обратилась с мольбой к духам лесов и гор, к зверям и птицам, чтобы они спасли ее. И тогда все змеи, что живут на холме и вокруг, вылезли из своих нор, тихо подползли к спящим разбойникам и искусали их. Страшными голосами кричали разбойники перед смертью!
Тут рассказчик сделал драматическую паузу и потом закончил совсем другим, тихим и будничным голосом:
— Девушку змеи не тронули. Она вернулась в Паган, вышла замуж за принца Чанзитту. Вот и все. А души разбойников, которые умерли так внезапно и страшно, не успокоились и долго бродили, пугая людей. Тогда и построили здесь пагоду, чтобы успокоить злых духов. Но, говорят, иногда ночами они появляются здесь и делают пакости честным людям…
— Ну и место мы выбрали для ночлега! — постарался пошутить Аун То. — И змеи, и привидения.
— Я же говорил, что место плохое, — сказал солдат.
— Ничего. Переночуем.
— Надо будет по очереди дежурить, — заметил Иван.
— Англичане далеко. Или ты боишься привидений?
— Привидений я не боюсь, хотя, может, у вас в Бирме они и особенные. Но мало ли кто может проехать по дороге. А у нас груз ценный. Бандула сказал, что мы можем сами погибнуть, а повозку должны довезти до Амарапуры.
— Ладно, — сказал Аун То, — первым будет дежурить Ко Мья. — И он показал на молодого солдата. — А теперь спать. Сегодня луна, и привидения не придут.
— Не шутите, господин, — сказал старый солдат. — Духи этого не любят.
Аун То смущенно кашлянул. Ему не хотелось, чтобы Иван заметил, что он побаивается злых духов.
Иван улегся на площадке у пагоды. Ему не спалось, как не спалось и вчера ночью. А вдруг бирманский король не захочет отпустить его? И тогда прощай мечта о возвращении домой.
Ко Мья сидел у гаснущего костра, опершись о копье. Голова его медленно опускалась вниз, потом он спохватывался, просыпался, тряс головой, стараясь прогнать сон, и все начиналось сначала.
«Заснет, — подумал Иван, — обязательно заснет». Ему не нравилось это открытое, чересчур близкое к реке место. Рядом, прижавшись друг к другу, спали остальные солдаты и Аун То.
Иван встал и подошел к костру. Ко Мья даже не поднял головы. Он уже крепко спал.
Все тихо. Даже слишком тихо. Почему-то умолкли птицы и улегся ветер. Может, и в самом деле злые души мертвых разбойников подкрадываются к маленькому лагерю? Иван подошел к краю площадки, где стояла повозка. Под материей, которой она была покрыта, угадывались два больших ящика. Интересно, что в них?
В кустах раздался шум. Иван резко повернулся в ту сторону, но по храпу тут же догадался, что там — стреноженные кони и буйволы. Он еще раз пересек площадку. Надо было спать, завтра снова в путь, но тревога заставила его внимательно вглядеться в реку, в прибрежные заросли. И ему показалось, что кто-то возится там, внизу. Разбудить Аун То? Нет, наверно, почудилось.
Осторожно раздвигая ветки, чтобы не трещали, Иван начал спускаться к реке.
Несколько раз он останавливался, чтобы освободить куртку от вцепившихся в нее колючек. Перед тем как сделать шаг, он проводил подошвой по земле — может, попадется сухой сучок, а то и змея.
Уже шагов через двадцать он мог бы поклясться, что слышит голоса, шепот, не долетавший до площадки у пагоды, но явный внизу, у воды. Иван прислонился к стволу и замер.
Говорили по-английски. Английский Иван понимал плохо, но отличить его от других языков мог. Как же англичане могли здесь очутиться? И знают ли они о людях наверху? Наверно, знают, а то зачем бы им говорить шепотом и таиться.
Несколько человек поднимались по склону навстречу Ивану. Люди были в сапогах, и ветви потрескивали под подошвами. Кто-то тихо выругался.
«Пора», — подумал Иван. Он поднял пистолет, прицелился в направлении голосов и выстрелил.
7. Засада
— А-а! — закричал тонкий голос с той стороны.
— Вперед! — по-английски скомандовал низкий бас.
И сразу кустарник ожил. Темная тень бросилась из кустов к Ивану, он не успел перезарядить пистолет. Меч его остался наверху, у пагоды. Иван отпрянул в сторону, его ослепила и обожгла вспышка выстрела. Противник его тоже отбросил ненужное теперь оружие, и в полной темноте они сцепились, потеряли равновесие и покатились, ломая кусты, под уклон.
Противник был тяжелее Ивана и подмял его. Пальцы англичанина рвали на груди куртку, подбирались к глотке, и свободной рукой Иван лихорадочно шарил по земле, стараясь отыскать какое-нибудь оружие. На счастье, он натолкнулся на обломок кирпича, свалившегося сверху. Он изловчился, ударил англичанина по голове и почувствовал, как ослабела хватка. Иван вывернулся из-под черной тяжести и, не оглядываясь, не зная, убил ли он противника или только оглушил его, бросился, ломая кусты, наверх, на помощь к своим, на шум схватки.
Но опоздал.
В свете луны было видно, что англичане у дальнего конца площадки рубятся с двумя оставшимися в живых солдатами. Нападение англичан было внезапным, и выстрел Ивана слишком поздно разбудил бирманцев.
Первым побуждением Ивана было броситься на помощь солдатам, но для этого надо было пробиться сквозь толпу англичан, пробиться без оружия… Он остановился, стараясь найти в темноте оставленный меч.
Схватка перемещалась понемногу к краю площадки, к дороге, куда отступали бирманцы. Они, видно, хотели добраться до коней, но попытка эта была безнадежна, потому что кони были стреножены на ночь, а англичан было по крайней мере впятеро больше.
Бирманцы поняли это и бросились бежать по дороге. Вслед бежали англичане, стреляя на ходу, и вспышки выстрелов казались зарницами.
Иван остался на площадке один. Он перебежал открытое место и поднял свой меч. Теперь он хоть был вооружен. Тут же он вспомнил о повозке. Англичанам нужна была именно она, вряд ли они стали бы посылать в длинное и рискованное плавание отряд только ради того, чтобы напасть на кучку бирманцев.
Повозка темнела над обрывом. Что делать? Иван подбежал к ней, попытался столкнуть ее вниз. Времени было в обрез, в любой момент англичане могли вернуться.
Нет, так ничего не получится. Тогда Иван рванул материю, покрывавшую груз, и, поднатужившись, сбросил под обрыв сначала один сундук, потом другой. Сундуки подпрыгивали, круша кусты и ударяясь о выступы обрыва, но сделаны были, видно, на совесть и не разбились.
Овраг был неглубок. Через секунду-две шум оборвался. Иван решил рискнуть и, обернувшись лицом к обрыву, сполз на животе вслед за сундуками.