Пруг вылез из вездехода и долго стоял, принюхиваясь. На большом холме, образовавшемся от разрушенного холма, успокоенные тишиной, появились амляки. Пруг знал об амляках от Фотия ван Куна, он знал, что они неопасны, что они – жалкие выродки, потомки гигантов. Поэтому, чтобы успокоиться, Пруг выпустил по ним заряд из автомата. С вершины холма донесся писк – так плачет маленький ребенок.
Пруг усмехнулся.
– Все равно мы победим, – сказал он. – Богиня УрО не оставит нас.
– Богиня не оставит, – нестройно поддержали его воины.
ВосеньУ молчал. Больше всего на свете он хотел бы вернуться на неделю назад. Хотя бы на неделю, в тихий дом Космофлота. И никогда бы не встречать Пруга Брендийского.
– КрайЮ, пойди сюда, – сказал Пруг.
Старый могучий воин, лучший следопыт гор, выбрался из вездехода.
– Ты останешься здесь, – сказал Пруг. – Ты будешь моими глазами и ушами. Возьми оружие и рацию. Ты понял? Как только услышишь подозрительный шум, как только увидишь их, сразу сообщи мне.
– Я понял, вождь, – сказал старый воин.
– Ты не боишься?
– КрайЮ не боится.
Воину было страшно. Но худшим, чем смерть, позором было признаться перед своим вождем в страхе.
– Господин, – из вездехода высунулся младший брат КрайЮ, – можно я останусь тоже?
– Нет, – сказал Пруг. – Ты будешь нужен.
Вездеход медленно уполз. КрайЮ осторожно взобрался на развалины. Он ждал. Он слушал.
На обратном пути Пруг приказал остановиться на старых раскопках. Он знал о них по фотографиям и планам, отнятым у Фотия ван Куна. Когда-то бомба попала здесь в подземные склады, и перекрытия рухнули. Археологи вскрыли подземелья. Там было много интересного именно для археологов, но то, что интересовало Пруга, оказалось в весьма плачевном виде. В разбитых ящиках, сплавившись в слитки металла, лежали пули, ржавые изогнутые стволы пушек торчали из земли, бесформенные куски металла когда-то были боевыми машинами.
Гнев Пруга сменился усталостью. Когда Фотий ван Кун говорил ему, что оружие из арсеналов Ар-А бесполезно, Пруг относил эти слова за счет хитрости археолога. Теперь он убедился в том, что археолог прав.
– Но это ничего не значит, – сказал он, трогая носком золотого башмака изогнутый ржавый ствол.
– Простите, господин? – не понял его ВосеньУ.
– Здесь плохое оружие. В другом месте хорошее оружие.
Пруг показал в сторону мертвого города.
– Мы возвращаемся? – спросил ВосеньУ.
– Воины! – воскликнул Пруг, который любил, чтобы все знали, что он блюдет древние обычаи. – Завтра мы найдем большие богатства. А сегодня вы можете взять все, что вам нравится в этом доме.
И широким жестом он направил воспрянувших духом воинов к куполу археологов.
– Что им здесь нужно? – спросил Львин, стоя у входа в подземелье и глядя, как мелкий дождик стучит по неровным плитам и мостовой. – Чего прискакали?
– Они верят в арсеналы Ар-А, – сказал Фотий ван Кун.
Эльза принесла им по куску пирога.
– Я правильно сделала, что взяла пирог, – сказала она. – По крайней мере, поедите как люди. Ты говоришь, что они дикие?
– Относительно, – сказал Фотий ван Кун. – Ведут себя как варвары. А знаете, я там, на Пэ-У, нашел солдатиков. Боюсь, что они их потеряют.
– А, солдатиков! – понимающе откликнулся Львин.
– Ну что же мы стоим! – вдруг взорвался Фотий. – Я же повторяю: они варвары! Они на все способны!
Несмотря на то что он побывал в руках у горцев, за часы, проведенные на воле, он как бы забыл о собственном ужасе и унижении. Сейчас он горел желанием немедленно отомстить Пругу.
– А что ты предлагаешь? – спросил Тимофей Браун.
Он аккуратно доел кусок пирога, собрал крошки на ладонь и высыпал их в рот.
– Я? – Ван Кун уже знал, что надо делать. – Мы сейчас едем к кораблю. Как только стемнеет, берем его штурмом. Снимаем охрану и освобождаем наших. Это так очевидно!
– Корабль стоит на открытом месте, – сказал Браун. – Вход только один. Разбойники вооружены.
– А что? Стоять и ждать? Да? Стоять и ждать? А они там избивают их! А тебе все равно? – разбушевался ван Кун.
– Спокойнее, Фотий, – сказала Эльза. – Ты же знаешь, какой Тимофей разумный. Он обязательно что-нибудь придумает.
Но Браун ничего не мог придумать. Кроме того, что отсиживаться глупо. Но, наверное, сначала надо вернуться на базу, поглядеть, уехали ли они с нее, а там запастись всем необходимым. Они бежали так быстро, что многое забыли.
– Так поехали, – сказал Тимофей. – Выводи вездеход, и поехали.
– Пожалуй, Эльзе лучше остаться здесь, – сказал Тимофей. – И одному из нас.
– Я бы поехала с вами, – сказала Эльза.
– Нет, дорогая. – Браун был тверд, и Эльза кивнула. Она привыкла ему подчиняться, потому что была той счастливой женщиной, которая уже двенадцать лет убеждена, что ее муж – самый разумный и серьезный человек в Галактике. Если это и было не так, то Эльзу с ее позиции не смог бы сбить никто.
– Кто останется с Эльзой?
Он посмотрел на Львина. Маленький бирманец отрицательно покачал головой.
– Я не хотел бы оставаться, – сказал он.
Львин знал, что Браун умен и рассудителен. Но в отличие от Эльзы он мог ставить под сомнение окончательность его решений.
Браун хотел было сказать, что он сильнее Львина, что он лучше его обращается с оружием и водит машину. Но эти аргументы были условны и неубедительны. Просто Браун не представлял себе, как он останется здесь и будет в бездействии ждать. Ему было страшно оставлять Эльзу. Но куда опаснее брать ее с собой. Они уже знали, что живут с Пругом и его спутниками по разным законам. Настолько разным, что даже нет точек взаимопонимания. В мире без войн, в мире установленных законов Пруг был вызовом не только галактическому обществу вообще, но и комплексу морали каждого из тех, кто с ним сталкивался. Одно дело – Галактический центр. Ему приходилось иметь дело с существами и ситуациями куда более драматическими и опасными, чем Пруг – в общем, мелким явлением даже в масштабах его собственной планеты. Требовалось сочетание экстраординарных обстоятельств, чтобы из воробьиного яйца вылупился коршун. Но уж раз коршун вылупился, обращаться с ним можно было лишь как с хищником. И всем участникам этой драмы пришлось внутренне перестроиться. Хотели они того или нет. Если можно сравнивать, а любое сравнение приблизительно, археологи были, скорее всего, жителями города, в котором прорвало дамбу и приходится вставать ночью, идти к реке и таскать мешки с песком, потому что стихию нельзя уговорить или умолить. И именно серьезность того, что происходило, заставила Тимофея Брауна оставить Эльзу в подземелье, что было нарушением всех инструкций. Но Браун знал, что волки в подземелья не заходят и по-настоящему опасные хищники находятся на корабле. В то же время Браун понимал, что не имеет достаточной власти над археологами, чтобы оставить здесь кого-либо из них.
– Я прошу тебя, – Браун старался говорить сухо и буднично, словно отправлялся на раскоп, – далеко от укрытия не отходить.
– Может, все же разрешишь…
Эльза криво улыбнулась. Ей не страшно было оставаться, об этом она в тот момент не думала, она очень боялась за Тимофея.
– Я приготовлю ужин к вашему возвращению, – сказала она.
И все согласились, что это очень правильное решение.
Они довольно долго, спрятав вездеход за деревьями, наблюдали за станцией, чтобы выяснить, не оставлена ли на ней охрана. В конце концов ожидание стало невыносимым, и Львин перебежками добрался до купола. Остальные следили за ним, готовые бежать ему на помощь.
Львин подбежал, пригибаясь, к окну станции и заглянул в него. Затем поднялся во весь рост и уже смело пошел к двери. Дверь была приоткрыта. Он исчез внутри, через минуту вышел вновь на порог и крикнул: