Как оказалось, вещество даже нельзя было назвать ядом. Отчим вколол Киру обычный изониазид, противотуберкулезный препарат, достать который было не так уж и сложно.
Только вот те пять кубиков были концентрированным раствором. И такая доза для человека являлась смертельной.
Ну... почти.
Киру повезло, что одна из машин «скорой» была в пяти минутах езды от места происшествия.
И сейчас он лежал под капельницей без сознания, а я маялся рядом с его постелью, то и дело нервно проверяя часы. Потому что врач сказал мне, что у Кира есть пара часов, чтобы очнуться. Иначе кома, отек мозга и еще куча неприятных последствий. То есть шансов у него было пятьдесят на пятьдесят.
И это если исключить то, что почки, которые не справились с ударной дозой препарата, почти отказали. Ну, то есть работали процентов на сорок.
Хотя они могли прийти в относительную норму уже через несколько дней. Только вот шансы опять же были пятьдесят на пятьдесят. Все зависело от того, справится организм Кира или нет.
Так что мне оставалось только сверяться с часами и ждать.
Кстати, в палату меня пустили до смешного легко. Система взяток в больнице работала как часы. Наверное, единственное, что в нашей стране до сих пор работало.
Мне только велели надеть халат и бахилы.
Присесть в помещении было негде, так что я прислонился к стене рядом с кроватью Кира и просто стоял, вглядываясь в его бледное неподвижное лицо.
Время шло, но ничего не менялось, а на меня потихоньку начинало накатывать отчаяние. Дело шло к ночи, за окном темнело, и палата потихоньку погружалась в сумерки. И в какой-то момент вместо предметов я стал видеть только их смутные очертания. Но свет так и не включил. Не знаю почему. Просто стоял и наблюдал, как тьма съедает все вокруг.
А потом...
Потом я просто медленно опустился на колени перед постелью, уткнулся лбом в ее край и замер, не зная, с чего начать.
Я никогда не умел молиться. Да и Бога считал выдумкой тех, кому просто слишком одиноко. Но сейчас никаких вариантов больше не оставалось. И я вдруг подумал, что если там что-то есть, Бог, или еще кто-то на него похожий, то глупо было бы не использовать возможность.
Кому-то ведь помогало?
Глупо. Очень глупо. Хуже чем глупо. Бесполезно.
– Ты ведь меня не слышишь, да? – мой голос звучал глухо. Край кровати, в который я упирался лбом, был холодным и жестким. А еще мне ожидаемо никто не ответил. Но я продолжил все равно. Наверное, просто потому, что хотел выговориться. А еще – чтобы Кир открыл глаза. Чтобы я смог забрать его отсюда домой.
– Я знаю, это я виноват, – я говорил это, закрыв глаза. – Я должен был защитить его от всего этого дерьма. Он же совсем ребенок. Слышишь? Моя мать в Тебя верила и говорила, что Ты можешь помочь, если это действительно нужно. Так вот – сейчас мне это нужно. Я никогда ни о чем Тебя не просил, Ты это знаешь. Ни разу. А сейчас – прошу. Потому что мне больше не к кому обратиться. Он мне нужен. Не надо отнимать у меня единственного человека, который меня любит. Это жестоко. И я думаю, Ты уже знаешь, что я... Черт!
Я сжал кулаки и зажмурился. Мне вдруг стало страшно, потому что я почти почувствовал, будто на меня кто-то смотрит. Будто стоит за моей спиной. Совсем рядом. Я резко обернулся и так и замер, стоя на коленях: передо мной стоял Кир. В своей потрепанной старой толстовке, растоптанных мокрых насквозь кроссовках и надвинутой на глаза шапке.
Он просто стоял и смотрел на меня, чуть улыбаясь.
– Ты... – глухо выдохнул я. – Это Ты...
– Ты плачешь, – он сделал ко мне шаг, оказываясь совсем рядом, и коснулся теплыми пальцами моих щек, вытирая слезы. – Не надо.
Все плыло в мутном мареве. Меня трясло крупной нехорошей дрожью. А еще было холодно. Так, что я не чувствовал своих ног.
Теплые пальцы прошлись по моему лбу, пригладили волосы на макушке. А потом он поднял мое лицо за подбородок и посмотрел прямо в глаза. Так пронзительно и понимающе, что я задохнулся.
– Все будет хорошо, – он погладил меня по щеке тыльной стороной ладони. И вдруг поцеловал в переносицу. Коротко и нежно коснулся губами.
А потом я открыл глаза. Просто проснулся. Оттого, что услышал, как Кир хрипло шепчет мое имя.
***
Я забрал Кира домой через четыре дня. Он был все еще слаб, но уверенно шел на поправку. По крайней мере, врачам удалось восстановить функцию почек почти полностью.
Конечно, Киру выписали гору таблеток, но это было куда меньшим злом по сравнению с тем, что он мог вообще не очнуться.
До подъезда мы шли медленно. Кир закинул руку на мои плечи, а я держал его за талию.
– Голова кружится... – он пошатнулся и вцепился в меня еще крепче. – Черт.
– Потерпи, – я вытащил из кармана ключи и открыл замок. – Сейчас ляжешь в постель. Я тебя отпущу на секунду. Обопрись о стену, – я почти что прислонил Кира к стене в прихожей, захлопнул дверь и присел у его ног, чтобы расшнуровать кроссовки. Кир смущенно закусил губу, позволяя мне. – Может, тебе сделать что-нибудь поесть? – я отставил его обувь в сторону и поднялся. – Могу сварить овощной суп. Ну, тебе же нужно...
– Не надо, – он мотнул головой. – Не хочу есть.
– Ладно, – я стянул с него куртку и повесил ее в шкаф. Разделся сам и потянул Кира в комнату. Он со вздохом облегчения присел на край кровати и прикрыл глаза.