Глава 1. Кровавые шторы
Прекрасный величественный зал. Так просторно. Но я смотрел вовсе не на зал, не на стеклянный паркет, водяные разводы которого напоминали подползающих ко мне змей, не на кроваво-бордовые шторы, сползающие вниз и обрамляющие этот мертвецки-серый зал. Я смотрел на Неё. На Неё, которая сидела посреди мрака, освещённого лишь парой ламп, — в здании сгорела проводка, — и играла на скрипке спокойную мелодию. Она была так сосредоточена на игре, что даже не заметила моего прихода. Каждый её выдох будто леденил помещение. Эта девушка напоминала мне Уэнздей из «Семейки Аддамс». Она была также холодна и мрачна. Она царица, а смерть — её подданная. Кира — имя для убийцы.
— Кира, сосредоточься! Снова в облаках витаешь? Соберись! У нас выступление через неделю, — прокомандовал дирижер, видя, что девушка отстала от оркестра.
Кира дернулась, растерянно взглянула на мужчину лет сорока, потом быстро собралась с духом и начала двигать смычком в такт общей музыке. Она, наконец, заметила меня, когда мельком посмотрела на выход — я стоял у двери, опёршись о косяк. Мне тяжело стоять прямо и вообще передвигаться. Рана может открыться, и тогда я точно не выживу. По глазам видел, что девушка испугалась. Атмосфера отречённости и безучастности вокруг неё стала рассеиваться. Кира начала часто и прерывисто дышать. Она не отводила от меня свой цепкий, вязкий взгляд. Я тонул во тьме её больших карих глаз. Не смотри на меня! Я чувствую, как твой мрак пробирается и ко мне в душу. У меня мурашки по коже пошли. До чего же ты жуткая. Чёрные фраки на сцене, чёрные юбки по стульям, чёрная твоя подводка вкупе с чёрными волосами, собранными в пучок, — вы репетируете для моих похорон?
Кира, я тебя не боюсь. Я понимаю, что ты не проста. Я выведу тебя на чистую воду. Обязательно. Ты смотришь на меня и начинаешь играть быстрее, надавливая на струны сильнее, водя смычком, словно ножом по живой плоти. Ты не отводишь от меня свои чёрные, выразительные глаза.
— Кира, ты спешишь. Смотри на меня, — командует дирижёр, усердно управляя оркестром.
Когда кто-то спешит или отстаёт, или берёт не ту тональность, общая мелодия сбивается — это слышно. Я даже это слышал, хоть и ничего не понимаю в классической музыке. Больно. Она будто режет по мне. Рана дала о себе знать ноющей болью в области живота. Воспоминания живо проносятся в моей голове снова и снова.
— Кира, остановись, чёрт тебя дери! Что с тобой сегодня?! — кричал мужчина, который уже был не в силах сдерживать этого чертёнка.
Девушка бешено играла, смотря прямо мне в глаза. Она была сосредоточена как никогда. Она прожигала меня взглядом и резала смычком струны.
— Кира, стоп!
Дирижёр остановился, а вместе с ним и оркестр, который тоже недоумевал от действий этой всегда спокойной и скромной девушки. Струна лопнула. А через несколько секунд ещё две. Кира, наконец, остановилась. Она будто пребывала всё это время во сне и очнулась только сейчас.
— Пошла прочь со сцены! Вернёшься, когда спустишься на землю, — гневно закричал мужчина, краснея. Все мускулы его лица были напряжены, он натужился как индюк, отчего был смешон.
Кира, Кира. Мне нравилось это имя до тебя. Кира Найтли очень хорошенькая… то есть хорошая актриса. Ты совершенно на неё не похожа. С тобой это имя обретает новый смысл: Кира — убийца.
Девушка встала, безвольно опустив руки, будто вместо них у неё тряпица.
— Извините, Михаил Сергеевич, такого больше не повторится, — пролепетала она ангельским голосом. А голос у неё действительно был милым в противовес внешности.
— Уйди со сцены, — казалось, терпение у Михаила Сергеевича скоро кончится.
Кира виновато опустила глаза и быстро сошла со сцены и направилась… прямо ко мне. Наконец-то. Держа смычок в одной руке и скрипку в другой, она подошла ко мне вплотную. Мне пришлось выпрямиться, хотя и давалось мне это тяжело с некоторых пор. В этот момент я заметил кровь у неё на виске и на струне. Доигралась. Но Кира будто не замечала своей раны. Невозмутимая, как удав, она осматривала меня с головы до ног своим липким, высокомерным взглядом.
— Когда я играла на скрипке…- Кира задумчиво замолчала, раскрывая рот, как поломанная безвольная кукла, с удовольствием вдыхая воздух, будто он пропитан опиумом. — Мне предлагали перейти на контрабас, но он тяжёлый. И знаете, товарищ следователь, я ненавижу музыку. Всю полностью. Ненавижу.
Она без колебаний бросила окровавленную скрипку и смычок на пол и протянула руки вперёд.
— Вы пришли арестовать меня, товарищ следователь?