— Не только ездил — жил там, — тут же отозвался Уткин, который, к удивлению всех, всю дорогу молчал.
— Вот и ладушки. Мы отработаем подходы к ЦРУшникам, а вам, Максим, с Витей, видимо, придётся с ними уже серьёзные контакты наводить. Не исключено, что придётся туда съездить. Если у них там есть наши, вернее, такие как вы, «попаданцы», то кому, как не вам, с ними разговаривать? — подвёл итог Шардин.
Максим внимательно посмотрел на майора и тихо спросил:
— Но ведь мне там, в будущем сказали, что Витя погибнет… Может, не стоит ему со мной ехать?
Уткин улыбнулся.
— Что ты, сержант, тебе же сказали — у нас разные варианты будущего. Там я погиб, а здесь ты мне погибнуть не дашь. Правда ведь?
Зверь не поддержал оптимизма своего «коллеги».
— Ты, Витя, в чём-то, конечно, прав. Но я хорошо помню, как разлеталась башка у того американского попаданца… как его? Михаила Дудкина… И очень бы не хотелось именно его встретить у нас… А еще — чтобы он, Витя, стрелял в тебя…
Глава седьмая
Американский ниндзя
Катайская пословица гласит: 不敢為天下先 — не решайтесь быть первыми в мире. В ней — просто бездна мудрости! Потому что кто ты такой, чтобы возомнить себя Первым? И твои достижения — всего лишь сиюминутный результат. Получается, чтобы все время быть первым, надо все время выдавать лучший результат?
И всю жизнь превращать в гонку за этим результатом?
Зачем?
Миша очнулся и ощутил себя лежащим на земле. Точнее, на заплёванном и замусоренном горячем асфальте. Это было, по меньшей мере, странным — только что были раскалённые пески Сирии и вот на тебе. Где это он? Если его вытащили и отвезли в госпиталь, то почему он здесь, лежит на какой-то улице. Кстати, довольно грязной…
— Чего разлёгся, байстрюк? Тут тебе таки не спальня. Оклемался? Ну и давай бикицер ушивайся, мне полиции тут не хватало, — визгливый голос, казалось, ввинтился Мише прямо в черепную коробку.
Он поднял голову.
На него смотрела какая-то жирная тётка с препротивным лицом, похожим на морду шарпея — всё в морщинах, складках, с дряблыми, отвисшими щеками. Миша осмотрелся. Он лежал на тротуаре, на маленькой улице, рядом с каким-то то ли магазинчиком, то ли ресторанчиком — сразу не разберёшь.
— Где я? — спросил он и с удивлением услышал свой звонкий, почти мальчишечий голос.
Миша сделал попытку подняться и почувствовал головокружение. Что-то потекло по щеке, он машинально утерся рукавом и посмотрел на свою руку. Рукав был в крови.
— Люди, вы посмотрите, этот халамидник утраивает здесь драку, даже не драку, а целое побоище, ему пробивают голову, и он тут валяется, как у себя дома на диване. А потом еще и спрашивает, где он! — снова завизжала тётка.
— Мадам, хватит уже сотрясать воздух своими децибеллами, вы не в опере, — огрызнулся Михаил, с трудом встав на ноги.
Ноги тоже болели. Впрочем, болело всё тело, но больше всего — голова, причем, было такое впечатление, что ее пробили огромным гвоздём — соткой. Он пощупал голову и наткнулся на что-то липкое. Кровь? Вероятно, он реально хорошо приложился башкой. Или его приложили?
Он ничего не помнил. Точнее, последнее, что он помнил — это ротацию американской частной военной компании Academi, приезд в провинцию Дейр-эз-Зор, город Хашам. Их группу перебросили к газоперерабатывающему заводу, на позиции СДС — сирийских демократических сил. Которые через полчаса атаковали сирийцы из армии Асада. По штабу СДС открыли огонь танки и артиллерия, более двадцати снарядов влупили прямо по месту дислокации сил специальных операций армии США. В составе которых он числился в качестве советника.
Накрыло их плотно, в какой-то момент он получил удар по голове и всё. Темнота. Очнулся уже здесь.
— Хлопчик, ты ушивайся отседова, а то щас полисмен припхает свой тухес, и тебе, и мине будет делать вирваные годы. Ты увесь у крови, тебе башку гицели те провалили, двигай к мамочке, хай она тебе в больничку сводит. А мине проблемы ни к чему, скажут, старая Циля мальчику сделала обрезание не с того конца.
Миша посмотрел вокруг, потом на себя. И тут он вдруг понял, что смутило его с самого начала. Он был мальчиком! Не взрослым мужиком, которому недавно стукнул полтинник. Не опытным рейнджером, «солдатом фортуны», который всю свою жизнь мотался по «горячим точкам» и мелким конфликтам, что затевала Америка по всему миру. Не битым жизнью эмигрантом, который прогрыз себе место под американским солнцем, а сопливым пацаном. Малолеткой. И, судя по всему, он находился в Чикаго. То есть, там, куда он переехал в 1971 году из Одессы со своими родителями. Он вырос в этом городе и узнал бы его даже спустя почти сорок лет.