Не знаю, была ли Кирена подарком того самого течения предопределенности или результатом моего особого пути, но я благодарен провидению за все, что произошло. Это была моя жизнь, и я никогда даже и не помыслил, чтобы прожить ее кем-то другим.
III.
Праздник Нового года мы отмечали на родине белоснежных горных вершин – Швейцарии, в маленьком двухэтажном шале, который островом-отшельником располагался несколько вдали от остальных строений прямо у подножия одного из склонов. Повсюду – ослепительно белый снег, который яркими хрустящими трелями под нашими ногами разносился в полнейшей тишине по всей округе. Мы наслаждались друг другом и упивались радостным спокойствием окружающего нас мира.
По утрам, – Кирена оказалась жаворонком, как и я, – мы уходили на лыжах на пару часов в небольшой лесок неподалеку от нашего домика. Она, как и любой житель нашего северного городка, прекрасно умела ходить на лыжах еще со школьных лет, и я тоже с величайшей радостью вспомнил, насколько это занятие бодрит и поднимает настроение. Мы наматывали круги, огибая величественные ели, спускались с некрутых склонов, падали, застревая в непроходимых сугробах, – в общем были неутомимы и веселы, словно две стремительные игривые белки.
Взмокшие от физической нагрузки, но счастливые мы вваливались в наше пристанище и рушились на мягкие ворсистые ковры перед камином. Потом мы всегда пили обжигающий янтарный чай с едва уловимым запахом дыма, который всегда напоминал мне походы с друзьями в лес в такой далекой и уже недостижимой юности. В то время мне хотелось побыстрее вырасти и стать взрослым, а сейчас я бы многое отдал, чтобы снова вернуться туда, где зарождается самое чистое, но такое хрупкое и крайне уязвимое будущее.
Днем мы колесили по округе, по пути заглядывая в различные ресторанчики, где так любили проводить время уставшие от горных ралли опытные лыжники, швейцарские пенсионеры-энтузиасты, юркие парочки и богато экипированные лоботрясы, спускающие деньги своих родителей в дорогой стране. Мы с Киреной были совершенно неприхотливы в еде, может, в силу своего далеко не дворянского происхождения, поэтому с одинаковым аппетитом сметали все, будь то простая деревенская яичница с черным кофе или огромные омары по-королевски с каким-то редким и безумно дорогим французским вином урожая черт его знает какого года.
Я был безумно счастлив находиться рядом с Киреной, чувствовать мягкое обволакивающее тепло от ее радужных прикосновений. Мне нравилось в ней все: ее низкий бархатный голос, милые гримасы, когда она, паясничая, ела, ее неподдельное детское изумление как реакция на какие-то элементарные вещи. Ее цветущая, распирающая во все стороны молодость словно придавала мне мощный импульс, и я сам чувствовал себя ее ровесником, готовый ко всяким дурачествам и приключениям.
Предложение я сделал, что совершенно было лишено оригинальности, в первую минуту наступившего нового года. Я умею выбирать нужные моменты, делать паузы там, где это необходимо, – сказывается опыт человека, каждый день принимающего решения. В малиновых всплесках пылающего камина, когда наши тени весело и причудливо скакали по стенам уютного обиталища, я рассказал ей о своих чувствах, о том, что уже не представляю свою жизнь без нее. На Кирену мое предложение произвело, без сомнения, правильное впечатление, именно то, на которое я рассчитывал. Она согласилась стать моею женой, а моей радости не было предела, и целой земли для меня и моего обретенного счастья вдруг стало мало, мне нужны были другие планеты, другие звезды и даже другие галактики.
Начиная со следующего дня, мы совершали, пользуясь великолепным железнодорожным сообщением, короткие вылазки в разные города удивительной Швейцарии. В каждом месте я с большим изумлением открывал для себя новую, неизвестную Кирену. В Люцерне мы целую вечность простояли у памятника умирающему льву, и, казалось, ничто не в силах было остановить неиссякаемый фонтан слез, низвергавшийся из прекрасных глаз милой и, как оказалось, чрезвычайно чувствительной девушки. Тут же, прямо у этого потрясающего места, она прочитала мне строчки собственного сочинения, глубоко взволновавшие и навсегда запавшие мне в душу: