Киркегард жил в эпоху, когда Гегель был властителем дум в Европе. И он, конечно, не мог не чувствовать себя всецело во власти гегелевской философии. Гегель, повторяя то, чему двадцать пять веков учила философия, возвестил, что все действительное разумно, иными словами, что все ужасы действительности должны быть приняты и одобрены, человеком. Но когда Киркегарду, по воле судьбы, пришлось с этими ужасами столкнуться, испытать их, он понял глубину и потрясающий смысл библейского повествования о падении первого человека. Веру, определявшую отношение твари к Творцу и знаменовавшую собой ничем не ограниченную свободу и беспредельные возможности, люди променяли на знание, на рабскую зависимость от мертвых и мертвящих вечных принципов. Знание не привело человека к свободе, как то провозглашает умозрительная философия, знание закрепостило нас, отдало на поток и разграбление вечным истинам. Но как это произошло? Как мог невинный человек соблазниться плодами дерева познания добра и зла и поверить искусителю, обещавшему ему, что, вкусив от запретных плодов, он «сравняется с Богом»? В своей книге «Что такое страх?» Киркегард, подходя к вопросу о падении невинного человека, пишет: «В состоянии невинности – мир и спокойствие, но вместе с тем есть что-то иное: не смятение, не борьба – ведь бороться-то не из-за чего. Но что же это такое? – Ничто. Какое действие имеет Ничто? – Оно пробуждает страх. В том и заключается тайна невинности, что она есть в то же время и страх». Что же такое этот страх перед Ничто? И тут опыт Киркегарда, прорывающийся через все запрещения, налагаемые на нашу мысль разумом и моралью, открывает поразительные вещи: «Страх этот, – рассказывает он, – можно сравнить с головокружением. Кто принужден заглянуть в раскрывшуюся пред ним бездну, у того кружится голова. И страх (невинного человека) есть головокружение свободы… От этого головокружения свобода валится на землю. Дальше этого психология уже не может ничего сказать. Но в этот момент все меняется и, когда свобода вновь поднимается, она видит, что она виновата… Страх есть обморок свободы. Психологически говоря, грехопадение всегда происходит в обмороке». Киркегард с напряженной сосредоточенностью поглощен рассмотрением открывающегося ему Ничто и связи Ничто со страхом. «Если мы спросим, – пишет он в другом месте той же книги, – что является предметом страха, то ответ будет один: Ничто. Страх и Ничто всегда сопутствуют друг другу. Но как только вступает в свои права реальность свободы и духа, Страх исчезает. Что, собственно, есть Ничто в стране язычников? Оно есть Рок. Рок есть единство Необходимости и Случайности. Это получило свое выражение в том, что судьба представляется слепой; кто слепо идет вперед, тот продвигается в такой же степени необходимо, как и случайно. Необходимость, которая себя не осознает, является по отношению к ближайшему моменту, случайностью. Рок есть Ничто Страха». Самый гениальный человек, объясняет дальше Киркегард, не в состоянии своими силами преодолеть идею Рока. Наоборот, говорит он: «Гений повсюду открывает судьбу, и тем глубже, чем он более глубок… В том именно и сказывается природная мощь гения, что он открывает рок, но в этом и его бессилие». И он заключает свои размышления такими вызывающими словами: «такое гениальное существование, несмотря на свой блеск, красоту и огромное историческое значение, есть грех. Нужно мужество, чтоб понять это, и кто не научился искусству утолять голод тоскующей души, тот едва ли поймет это. И все-таки – это так».
Киркегард на все лады варьирует высказанные в приведенных сейчас отрывках мысли, которые кульминируют в его утверждении, что страх перед Ничто приводит к обмороку свободы, что утративший свободу человек обессиливает и в своем бессилии принимает Рок за всемогущую необходимость и тем более убеждается в этом, чем проницательнее его ум и чем могущественнее его дарование. Киркегард целиком принимает библейское сказание о падении первого человека. Гений, величайший гений, пред которым все преклоняются и которого все считают благодетелем человеческого рода, которого ждет бессмертная слава в потомстве, именно потому, что он гений, что он доверяется всецело своему разуму, что он своим зорким и недремлющим оком проникает в последние глубины существующего, – есть великий грешник, грешник par excellence. Сократ в тот момент, когда он открыл в мире всеобщие и необходимые истины, являющиеся и доныне условием возможности объективного знания, Сократ вновь повторил преступление Адама. Он вкусил от плодов познания, и пустое Ничто обернулось для него в Необходимость, превращающую, как голова Медузы, всякого, кто взглянет на нее, в камень. И он даже не подозревает значения того, что он делает, как не подозревал и наш праотец, когда он принял из рук Евы столь соблазнительные на вид плоды. В произнесенных искусителем словах «будете, как боги, знающие добро и зло» таилась казавшаяся непреодолимой сила Ничто, парализовавшая свободную до того волю человека. Киркегард это еще формулирует в таких словах: «Для Бога все возможно. Сказать Бог – значит сказать, что все возможно. Для фаталиста – все Необходимо. Необходимость есть его Бог: это значит, что нет Бога». Киркегард отверг греческую идею о власти Необходимости, принесенной в мир разумом. В этом и смысл его слов: «Чтоб обрести Бога, нужно отречься от разума». Он отверг и греческую идею о том, что этическое – есть высшее, равно как и их уверенность, что свобода есть возможность выбора между добром и злом. Такая свобода есть свобода падшего человека – есть рабство. Истинная свобода есть возможность. Возможность спасения там, где наш разум говорит, что все возможности кончились. И только вера, одна вера дает человеку силы и смелость взглянуть в лицо безумию и смерти. Умозрительная философия покоряется неизбежному, экзистенциальная его преодолевает, для экзистенциальной философии необходимость превращаться в немощное Ничто. В этом убеждении источник учения Киркегарда. Ибо, если над необходимостью, как ее понимали греки, никто не властен, то над грехом, совершенным человеком, властен Бог. «Бог послал в мир своего единственного сына, – учит Лютер, – возложил на него все грехи, говоря: ты – Петр, тот, который отрекся, ты – Павел, насильник и богохульник, ты – Давид, прелюбодей, ты – грешник, съевший яблоко в раю». Разум – этого постичь не может, наша этика этим возмущается. Но Бог выше этики и выше нашего разума. Он берет на себя наши грехи и уничтожает ужасы жизни.
Цитаты и ссылки на произведения Киргегарда даны по следующим немецким изданиям:
Sören Kierkegaard. Gesammelte Werke. Hrsg. von H. Gottsched und Chr. Schrempf. Jena: E. Diederichs Verlag:
Bd. III. Furcht und Zittern / Wiederholung (2. Aufl.) 1909.
Bd. IV. Stadien auf dem Lebensweg. I914.
Bd. V. Der Begriff der Angst. 1912.
Bd. VI/VII. Philosophische Brocken / Abschliessende unwissenschaftliche Nachachrift. 1910.
Bd. VIII. Die Krankheit zum Tode. 1911.
Bd. IX. Einübung im Christentum. 1912.
Bd. XI. Zur Selbstprufung der Gegenwart empfohlen. 1922.
Bd. XII. Der Augenblick (2. Aufl.) 1909.
Sören Kierkegaard. Die Tagebücher. Ausgwählt und übers. von Th. Наеcker. Bd. I – II. Innsbruck: Brenner Verlag, 1923.
Sören Kierkegaard. Der Pfahl im Fleisch. Deutsch von Th. Haecker. Innsbruck: Brenner Verlag, 1922.
Sören Kierkegaard. Leben und Walten der Liebe. Jena: E. Diederichs Verlag, 1924. (Bd. III der von Chr. Schrempf hrsg. «Erbaulichen Reden»).
Sören Kierkegaard. Ausgewählte christliche Reden. Ubers. von J. von Reincke. Giessen: A. Töpelmann Verlag, 1909.