Наконец, они заметили впереди Девилс-айленд, и направились к узкому заливу, который должен был провести их мимо острова Макнебс к Дартмуту и гавани Галифакса. Это было в 04.00 утра, и они ожидали увидеть в тумане свет городских огней, но лишь плотный туман застилал окрестные мысы, не давая увидеть ничего. Галифакс был одной из самых крупных и глубоководных гаваней в мире, так что Вольский решил найти ответы на вопросы, по крайней мере, на один из них. Он принял решение направиться по судоходному каналу, несмотря на туман. На радарах Роденко не было видно ничего, кроме береговой черты, а Тарасов не видел ничего на сонаре. В качестве меры предосторожности он скомандовал экипажу занять места согласно расписанию и был готов применить внушительные 152-мм палубные орудия в случае какого-либо проявления враждебности. Корабль двинулся дальше.
Федоров хорошо знал эти места.
— Остров Макнебс в основном, необитаем, — сказал он. — Но он должен быть покрыт густым лесом, а я не вижу ничего подобного. Очень странно, товарищ адмирал. Мы должны были увидеть гавань через несколько минут. Это очень сильно загруженный порт, в частности, в 1941 это был один из основных пунктов отправления конвоев. И отсутствие здесь кораблей выглядит очень зловеще, чтобы не сказать сильнее. Здесь должно быть множество транспортов, танкеров, гражданских судов… У меня дурное предчувствие, товарищ адмирал.
— Рулевой, одна треть вперед, — сказал Вольский.
— Есть одна треть вперед. Так точно.
— Проклятый туман, — сказал Вольский. — Мы настолько зависимы от технологий, а на радаре ничего, у Тарасова ничего, а мне нужно увидеть что-то собственными глазами, дабы убедиться, что мы более не находимся в сражении с британскими и американскими кораблями. Я не могу доверять даже «Железным дровосекам» с их камерами, — он пренебрежительно взмахнул в сторону экранов высокого разрешения.
Они оставили Макнебс по правому борту и направились в гавань.
— Сейчас мы должны что-то увидеть, — сказал Федоров. — По левому борту должен находиться Пойнт-Плизант.
Крейсер замедлился до степенных десяти узлов, медленно следуя через завесу тумана. Утро было тяжелым и тихим, и эта тишина вызывала необъяснимое ощущение страха у каждого, по мере того, как корабль продвигался все дальше и дальше в гавань. Затем в тумане появился просвет, и Федоров увидел берег.
— Господи! — выдохнул он. Это были почерневшие развалины. Ни одного уцелевшего здания. Длинные коммерческие причалы полностью исчезли, весь берег казался одной огромной грудой обугленного щебня. Было ясно, что здесь когда-то были город и порт, но сейчас это была не более чем груда мусора. Когда корабль подошел ближе, они не увидели ни одного из высотных зданий, которые должны были украшать побережье. На их месте виднелись груды обожженного щебня и перекрученных стальных конструкций.
— Роденко, — тихо сказал Вольский. — Проверьте остаточное излучение.
— Есть… Фиксирую слабое фоновое излучение, несколько выше нормы, но серьезного повода для беспокойства нет.
Вольский кивнул.
— Похоже, целый город был уничтожен.
Впереди виднелся Джорджес-Айленд, голая почерневшая скала, торчавшая из воды, и Федоров скомандовал рулевому направить корабль вправо от обгоревшего острова.
— Это, должно быть, нефтеналивной терминал и перерабатывающий завод «Империал Петролеум», — указал Федоров на то, что представлялось всем грудой обломков, угольно-черных от огня и дыма. Подойдя к внутренней гавани, они заметили что мост Макдональда рухнул, а города Галифакс и Дартмут были полностью уничтожены. Над опустошенным пейзажем все еще висела серая туманная дымка, от которой у всех сжались сердца, когда Вольский скомандовал замедлить ход до пяти узлов.
— Мы могли бы пройти в Бэдфорд-Бейсин, товарищ адмирал, — сказал Федоров. — Но я не думаю, что мы найдем там что-либо. Кто мог сделать все это?
— Сколько ракет выпустил этот психопат Карпов? — спросил Вольский, глядя на Самсонова.
— Мы выпустили ракету MOS-III номер десять. Все «Москиты-2» были с обычными боевыми частями.