— Работа по искусственному каучуку, которая производилась в некоторых лабораториях нашего Союза, пока не привела к сколько-нибудь благоприятном результатам. Доказано уже, что можно получить каучук из спирта и из других источников, но этот каучук страшно дорог, и фабричное его производство абсолютно не оправдало бы себя.
Коротко и ясно. Строить предприятия рано. Заминка. Обычная и естественная в новой отрасли науки заминка, но чреватая опасными последствиями. Производство автомобилей, множества машин, агрегатов, приборов и некоторых видов вооружения — все увеличивало спрос на резину. Ее вырабатывали из каучука. Из натурального, импортного каучука. В этом советская экономика и оборона страны целиком зависели от мирового каучукового рынка. Зависимость была поистине жестокой, кабальной. Если над жадностью к наживе у монополистов возобладает ненависть к СССР, они способны когда угодно ударить по нему резиновой дубиной. Надо было поскорее избавиться от резиновой кабалы. Советские ботаники искали, изучали растения-каучуконосы. Химики в лабораториях пытались разными способами добыть СК приемлемого качества, приемлемой стоимости. Но единственная реальная надежда — СК профессора Лебедева.
Что переживал тогда Киров, можно лишь догадываться. Об опытах по синтезу каучука ему докладывали часто. На разных стадиях опытов ему приносили пробирки с продуктами химических реакций, поясняя, в чем ученые шагнули вперед и в чем никак не стронутся с места. Сергей Миронович внешне был непроницаемо спокоен, иногда шутил. Пробирки оставлял у себя. Размышлял над ними. После гибели Кирова все неказистые пробирки нашли у него в смольнинском кабинете. Пока ученые бились над своими опытами, Киров, очевидно, старался найти основную причину неудач, общую причину опасной заминки.
Киров нашел ее. Лебедев, человек изумительных достоинств, был чрезвычайно щепетилен, скромен, что побуждало его десятки раз проверять, перепроверять себя. Его стремление к совершенству не ведало границ. Он хотел в лаборатории сотворить идеальный завод СК. Только идеальный. И ученый, так сказать, мыслил лабораторно, а надо было мыслить политически. Обстоятельства требовали, кричали — не теряйте ни часу. Ученый слышал зов обстоятельств, трудился по десяти, по двенадцати и четырнадцати часов в сутки, но лабораторной скованности не преодолел.
Между тем Киров был убежден, что Лебедев уже вправе торопиться. Верил в близость успеха больше, чем сам Лебедев. У Кирова вызрело четкое намерение. Быстро выстроить опытное предприятие, прообраз будущих крупных заводов СК. Во главе поставить хозяйственника, у которого все будет гореть в руках и который, оставаясь помощником ученого, поведет его за собой в заданном темпе. В строго заданном большевистском темпе.
Подобрать работника Киров не поручал ни Резинотресту, ни обкому партии. Наметил кандидатуру сам — Пеков. Выбор да первый взгляд странный. Ни инженерного диплома, ни технических знаний. Лет сорока окончил курсы хозяйственников при ВСНХ. Директор заурядного желатинового завода. С наукой ничего общего. Но вряд ли возможен был выбор лучше. Имя потомственного питерского рабочего, коммуниста с 1917 года, участника гражданской войны Григория Васильевича Пекова вскоре звучало с академических кафедр, с высоких трибун в дни торжеств, оно навечно вписалось в историю советской каучуковой промышленности.
Пекову передали, что есть для него у Кирова сверхважное задание. Григорий Васильевич, по его воспоминаниям, волновался, придя в Смольный. Сергей Миронович это заметил.
— Задание простое, надо, чтобы вам понравился один мой тезка.
— Постараюсь, Сергей Миронович.
— Полдела готово, но вторая половина в три раза труднее. Надо, чтобы вы понравились ему.
Беседовали долго. Все пояснив, Киров добавил:
— Назначить вас можем только с согласия профессора Лебедева. Сейчас он в университете, вот телефон.
Часа через два Пеков позвонил Сергею Мироновичу.
— Когда мы прощались, профессор пожал мне руку обеими руками.
В январе 1930 года было это.
26 февраля намерение Кирова — выстроить опытный завод — стало правительственным решением.
Пусковой срок установили такой, что ученые сочли его фантастическим.
7 мая уже действовал агрегат по переработке спирта в дивинил — газ, преобразуемый затем в СК.
5 июля на заводской площадке открылась превосходная лаборатория, ставшая всесоюзным научно-ис-следовательским центром по синтезу каучука.
1 августа начались занятия на курсах, где обучался персонал будущего завода.
18 декабря, досрочно, основные цехи вступили в эксплуатацию.
Но январь 1931 года принес неудачу. Скорее провал: есть завод, есть дивинил, а каучука нет. Неделя миновала, вторая. СК из дивинила не получался.
Тяжкое наступило время. Раньше Киров мог влиять на ученых, увлекавшихся бесконечными рационализациями, в которых крайней необходимости не было. Сергей Миронович увещевал ученых — держитесь графика, не упуская главного, а второстепенные усовершенствования берите пока на заметку, они никуда не денутся. Но чрезмерное увлечение второстепенным не прошло даром. Что-то упустили в главном. И теперь оставалось лишь осведомляться:
— Как дела?
— Стараемся, — отвечал Пеков. — Когда же вы спите, Сергей Миронович? Три пробило.
— А вы когда спите?
— Когда придется.
— И я тогда же.
Сергей Миронович не скрывал тревоги. На успехе Лебедева основывалось правительственное решение о сооружении крупных заводов СК в Ярославле, Воронеже и других городах. Уже наметились строительные площадки. Уже трудились сотни проектировщиков. Хотя в решениях отвели кое-какие месяцы на возможные осложнения с экспериментами изобретателей СК, в пору было бить отбой, удлинять сроки. Но, тревожась, Киров нисколько не терял уверенности в ученом, успокаивал его. Действительно, Сергей Васильевич уловил все капризы технологии и, заставив все агрегаты подчиниться его воле, прихватил лишь малую толику резервного времени, предусмотренного правительством.
С 15 февраля Ленинградский опытный завод бесперебойно давал стране СК.
Сергей Миронович просил, напоминал: теперь думайте вовсю о Ярославле и Воронеже. Ученые из скромности опять роптали, настаивая на отсрочке, и опять покорялись вере Кирова в их силы и способности.
А будни Лебедева, по-прежнему насыщенные неутомимым трудом, были подобны триумфальному шествию.
7 августа 1931 года его наградили орденом Ленина за особо выдающиеся заслуги.
29 марта 1932 года его избрали в академики.
7 июля 1932 года вступил в строй Ярославский завод СК.
19 октября 1932 года вступил в строй Воронежский завод СК
Проектировались, сооружались еще и еще заводы СК по методу академика Лебедева.
Но весной 1934 года нагрянула беда. Сергей Васильевич захворал. Он где-то заразился сыпным тифом. Болезнь протекала своенравно, ее распознали с опозданием. 2 мая великий ученый скончался.
Его жена, художница Анна Петровна Остроумова-Лебедева, впоследствии рассказывала, что Сергей Васильевич очень хотел при случае выразить Кирову свои чувства к нему. Но не находил слов, которые Киров не счел бы совершенно излишними.
Лебедев медлил и с желанием повидать Сергея Мироновича, чтобы просить содействия в дальнейших, с большим размахом задуманных исследованиях. Последнее желание покойного мужа исполнила Анна Петровна.
Свое посещение Смольного она бегло запечатлела в автобиографических записках. В приемной секретаря обкома ждать долго не пришлось. Анну Петровну пригласили в кабинет. Там за письменным столом сидел Киров:
«Увидев меня, он поднялся и пошел навстречу. Мы очень внимательно, серьезно и молча посмотрели друг другу в глаза. Его наружность: среднего роста, широкоплечая фигура могучего сложения. Лицо широкое, скуластое. Прямой короткий нос. Энергично и резко очерченный рот. Небольшие, глубоко сидящие черные глаза. Кожа на лице огрубевшая, красноватая, как у матроса или воина, который много дней провел на воздухе и в ветер, и в мороз, и на пекле солнца, Лицо чрезвычайно умное. Взгляд проницательный и наблюдательный. Вся фигура отважная, стремительная, со скованным до нужного момента темпераментом.