"-- Я вам не буду мешать, Зинаида Игнатьевна?
"-- Послушайте, Семен Иванович... Если вы не хотели понять из того, как я вас приняла в первый раз, что делать второй визит -- совершенно напрасный труд, то я должна сказать вам это прямо, словами. Надеюсь, между нами не может быть недоразумений.
"Кажется, я высказалась прямо и определенно, и каждый умный человек убежал бы сейчас же, а он только посмотрел на меня недоумевающим взглядом и как-то разсеянно проговорил:
"-- А вы сегодня дадите мне кофе?..
"Ясно, что это была глупая уловка, чтобы, с одной стороны, выиграть время, а с другой -- прикинуться дурачком, что бывает иногда выгодно. Я велела Дарье подать ему кофе, а сама ушла в комнату к maman... Кажется, достаточно? Он остался один дожидаться своего кофе и просидел с полчаса, пока Милочка не сжалилась и не вышла к нему... Неужели еще и после того кто-нибудь может упрекнуть меня в слабости?
"Против меня составилось что-то в роде заговора. Раз возвращаюсь от m-me Жанет. Милочка встречает меня в передней и таинственно сообщает: "Он сидит у maman". Это уже наглость: ворваться в чужой дом, когда нет хозяйки... Виновата, я привыкла теперь считать хозяйкой себя и забываю совсем о maman С этой точки зрения он, пожалуй, и нрав... Итак, он сидел у maman. Я сначала ужасно разсердилась и приготовила ему приличную встречу, но он сидел так долго, что мне вдруг надоело сердиться: разве на дураков можно сердиться? Милочка все время сидела за своими книжками и лукаво поглядывала на меня... Когда он пошел, я не вышла к нему.
"Должна сознаться, что он ужасный человек, и я решительно не понимаю, что ему нужно от меня... С тех пор он часто бывает у нас. Как это случилось, сама не знаю, точно все вышло само собой или "так", как говорят дети. Для него я ни на волос не изменяю установившагося порядка жизни и работаю тут же за столом, когда он сидит и глупо смотрит на меня. Maman за него... Хуже всего то, что а начинаю мириться с его присутствием. Даже больше: я точно оправдываю его перед кем-то. На-днях,-- не знаю для чего,-- разспрашивала его, где он учился, какие у него родные, что он делает и что думает делать. Крайне непоследовательно и глупо, потому что мне решительно нет до него никакого дела. Мое внимание видимо его обрадовало (о, глупый человек!), и он разсказал почти всю свою биографию, за исключением той части, о которой неприлично разсказывать. Говорит он складно и как-то особенно искренно, что невольно подкупает в его пользу -- я заметила это на Милочке, которая иногда скучает, если он не показывается дня три. Чтобы отвадить его, я иногда читаю длинныя нравоучения по его адресу. Это выходит очень забавно, и он начинает ежиться. В сущности, он, кажется, не злой человек... Позвольте, что же это я так далеко уехала в сторону от своих гиацинтов, тюльпанов и левкоев? Второй час ночи, а я теряю время за глупым дневником".
-----
Весна стояла во всем разгаре. Живая зелень покрывала и лес, и поля, и нивы, и даже то кладбище, где покоилась m-lle Бюш. Ея дерновая могилка была обсажена белыми левкоями, которые уже цвели. Чья-то любящая рука через каждые три дня приносила свежий букет и клала его к подножию простого деревяннаго креста.
Было раннее утро, когда к кладбищу подкатил щегольской экипаж, и из него вышли двое молодых людей. Дама торопливо пошла к знакомой могилке, а мужчина нес за ней венок из живых цветов. Они остановились над могилой m-lle Бюш, и деревянный крест был украшен цветами. Дама долго молилась, а потом отколола от своей груди букет flours d'orange, и прикрепила его к венку.
-- Есть вещи, которых не вернешь никакими слезами...-- задумчиво говорила дама, подавая руку мужу.-- И тем обиднее свое собственное счастье.
Читатель, конечно, уж догадывается, что молодая дама была Зиночка, теперь m-me Татаурова, а ея кавалер -- Сенечка Татауров.
1889.