Соседи боятся, что Китай воспользуется своим возвышением для захвата ценных морских ресурсов, и эта угроза отнюдь не умозрительна в случае, например, архипелага Спратли.
Другое опасение состоит в том, что китайцы станут диктовать новые правила двусторонней торговли, подогнанные, что называется, под себя, начнут требовать доступа китайских инвесторов к местным телекоммуникациям и прочим объектам инфраструктуры, не делая при этом встречных шагов в том же направлении.
На данный момент еще нет никаких признаков того, что возросшая экономическая сила Китая мешает другим странам (скорее, она им помогает) – не считая, конечно, развитых в промышленном отношении стран-конкурентов. Но имеется немало доказательств того, что перемена в отношении к Китаю наблюдается и вне круга этих конкурентов.
Опубликованные недавно результаты международного опроса общественного мнения позволяют показательно сравнить данные 2005 и 2011 годов[45]. Из опросов следует, что всего за шесть лет негативное отношение к экономической роли Китая в мире выросло не только в отдельных странах, но и во всем мире: с 31 до 53 % во Франции, с 37 до 55 % в Канаде, с 44 до 55 % в Германии, с 47 до 57 % в Италии, с 45 до 54 % в Соединенных Штатах Америки. В тех двух странах, где отношение к Китаю в 2005 году было наименее враждебным, оно тоже ухудшилось: с 31 до 41 % в Великобритании и еще более резко в Мексике – с 18 до 43 %. В Восточной Азии наиболее значимы мнения по поводу китайской внешнеторговой политики: ее считают «несправедливой» 58 % южных корейцев и 70 % японцев, хотя пакистанцы и индонезийцы трактуют ее более благожелательно.
Столь быстрое изменение в восприятии Китая отражает не менее быстрое изменение удельного веса страны в мировой экономике. Протекай эти изменения в ином направлении – например, рост стоимости труда сделал бы Китай неконкурентным дома и, соответственно, побуждал бы к более крупным инвестициям за рубеж, – отношение бы к КНР опять-таки изменилось.
Правильно или нет, но нынешний путь потакания и подчинения Китаю видится неверным из-за опасений, что китайская гегемония выльется в эксплуатацию и тем самым станет затратной для объектов этой гегемонии – в отличие от тех исторических прецедентов, когда империя нередко больше тратилась на «дары», чем получала взамен в виде дани от номинальных вассалов. Нынешние китайские теоретики явно воображают нечто другое, когда прославляют систему дани как основу для «китайской школы международных отношений»[46].
Возвышение Китая как военной державы естественным образом вызывает еще более сильную реакцию, что явствует из приведенного выше опроса.
В малых соседних странах респонденты повсеместно негативно настроены по отношению к Китаю: таковых 76 % в Южной Корее, в новейшей истории которой имперским угнетателем была Япония, а китайское господство длилось куда дольше (21 % позитивно относящихся к Китаю, видимо, слишком хорошо помнят Японию). На Филиппинах 63 % опрошенных относятся к Китаю плохо; население этой страны сделалось гораздо более проамериканским с возникновения морского спора с Китаем (29 % благожелательно настроенных к Китаю филиппинцев – это, по-видимому, и живущие в этой стране китайцы); в Австралии недовольных 76 % (не будучи малой страной и не соседствуя с Китаем, Австралия показывает, пожалуй, субъективное отношение).
В самом Китае, что вовсе не удивительно, опрошенные крайне позитивно оценивают наращивание китайского военного могущества: 94 % довольны, лишь 5 % против (вполне возможно, это мнение угнетаемых национальных меньшинств); вдобавок респонденты очень благожелательно настроены в Пакистане (61 % за и 11 % против), что отражает фактически сложившийся союз обеих стран против общего противника – Индии.
В последней только 24 % негативно оценивают Китай, а 44 % относятся позитивно, и это может быть свидетельством общей слабой информированности индийского населения (кроме того, среди опрошенных наверняка были маоисты и синофилы), но многие, по-видимому, просто ничего не знают о Китае, учитывая низкий уровень грамотности в стране (еще хуже ситуация в Пакистане, но там очень высок уровень посещения мечетей, где многие проповедники рассказывают о внешней политике в рамках вечной борьбы ислама с неверными).
С другой стороны, 88 % японцев негативно воспринимают наращивание военного потенциала Китая, что ничуть не удивляет, особенно если учесть, что опрос проводился после 7 сентября 2010 года, когда случился военный инцидент между Японией и Китаем вблизи островов Сенкаку (Дяоюйдао для китайцев) и еще до землетрясения и цунами 11 марта 2011 года, когда внимание японцев сосредоточилось на пострадавших.
46
См.