заполнили лотосы пруд,
И разросся-разросся
окно затенивший бамбук.
Не залатаны щели -
повсюду течет с потолка.
За закрытыми окнами
тишь в комнатенке моей.
В бирюзовом тумане
холодные горы видны,
Вдалеке открывается взору
равнина полей.
Я почувствовал с грустью:
душа моя рвется домой,
И бескрайние дали
мой снова заполнили взор.
И ветра и морозы
свирепствуют ночью и днем,
Разнотравье степное
теряет душистый убор.
Для чего нам звучанье
дворцовых свирелей и флейт!
В тишине все сильнее
усталость от дальних дорог.
Я сойду незаметно
со старой повозки моей,
Над осенним затоном
сорву хризантемы цветок.
УСТРАИВАЮСЬ В ЖИЛИЩЕ
Мой дом в переулке
скрывает вечерняя тень,
На голую пустошь
выходит дырявый забор.
Вдали чуть виднеются
южной реки берега,
В неясном тумане -
подножие западных гор.
Я двери открою
и ветер осенний вдохну,
Увижу из окон
холодный рассвет вдалеке.
Под ветром
колышутся лотосы в старом пруду.
Дрожат от мороза
бутоны их в южной реке.
В Восточной столице*
я б счета не знал серебру,
Но лучше с восточного поля
ячмень соберу...
ЛЮБУЮСЬ ВИДОМ ТРЕХ ОЗЕР
Над бескрайними водами
в дымке горит закат:
Поднимаюсь на пагоду.
Птицы летят домой.
Предо мной расстилается
ровный степной простор,
И с рекою сливается
быстрый ручей лесной.
Все опутано зеленью
в первые дни весны,
Пожелтевшими травами
осенью лес одет.
На закате мерцающем
ранит меня печаль,
А просторам распахнутым
словно предела нет...
СИЖУ И НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЮ
Леса омыло
грозовой капелью,
Душистой влагой
затопило луг.
Лежу, стихи
слагая от безделья, -
А как больному
скоротать досуг!
Редеет в небе
туча дождевая,
Поникли травы
в сумраке лесном.
Я на циновках
аромат вдыхаю:
Как все вокруг
напоено дождем!
Подсолнечник
в окне передо мною,
Раскрылся лотос
в заводи речной.
Калитку инчуаньскую
закрою*
И в Хуайнани*
обрету покой.
Смеркается.
И ветер все сильнее.
Наутро солнце
скроют облака.
Зачем ты, путник,
ищешь орхидею:
Недолговечна
красота цветка.
ЦЮ ЧИ
НА РАССВЕТЕ ОТПРАВЛЯЕМСЯ В ПУТЬ С БЕРЕГА РЫБАЦКОЙ ЗАВОДИ
Рыбацкая Заводь
окутана мглою тумана,
Над Красной Беседкою
ветры уже поднялись.
Задумчивый лодочник
песню поет над рекою,
И птичьими криками
вторит ей горная высь.
Мальчишки, заслышав нас,
вмиг выбегают на берег,
А рядом их матери
молча стоят над водой.
Причудливо сгрудились
острые горные камни,
И в небе теряется
гребень вершины крутой.
Леса и леса -
протянулись рядами деревья.
Речные пески
засверкали сквозь водную гладь.
Лианы нависшие
к берегу нас не пускают,
Скалистые отмели
лодке мешают пристать.
Поистине это
обитель отшельников вечных:
Благое прозренье
даруется нам не на миг,
Пусть с детства я не был
даосскому свисту* обучен -
Даосскую мудрость
отныне я сердцем постиг.
ПРЕПОДНОШУ ХЭ СЮНЮ
На вечерней заре
поднимается ветер осенний,
Деревенские лошади
бродят в дорожной пыли.
Одинокая грусть
оплела меня тысячью нитей.
Неужели, мой друг,
вы ко мне с утешеньем пришли!
С обветшавшей стрехи
наземь падают желтые листья,
И ступени крыльца
все зеленым опутаны мхом.
Глубину моих чувств
не вмещает ни винная чарка,
Ни прекрасная даль,
что видна за осенним окном.
ВЕСЕННИЕ ТРАВЫ У НЕФРИТОВЫХ СТУПЕНЕЙ
Едва пробудились
озерные воды весной,