— Милый домик, — сказал Боб. — Смотрите, — он показал глазами на стену у камина.
— Да, Мадден коллекционирует оружие, — пояснил Холли. — Вонг говорил мне об этом.
Боб задумчиво рассматривал комнату. Один вопрос его очень беспокоил: где Чарли Чан?
В камине потрескивали дрова, из приемника слышалась тихая музыка.
Внезапно дверь распахнулась, и в гостиную вошел мужчина, которого Боб видел на лестнице возле кабинета своего отца. У молодого человека гора свалилась с плеч, как говорил Чарли Чан. Затем он почувствовал разочарование. Рухнула тайна пустыни! Мадден был жив и невредим, все страхи оказались беспочвенными. Осталось только дождаться Чарли, отдать Маддену ожерелье, получить расписку и вернуться назад.
Боб увидел, что Холли улыбается.
— Добрый вечер, джентльмены, — сказал Мадден. — Я очень рад видеть вас. Мартин, — обратился он к секретарю, — выключите приемник. Эту музыку, джентльмены, исполнял оркестр в Денвере. Итак, кто из вас прибыл из Сан-Франциско?
Боб выступил вперед.
— Я, мистер Мадден. Александр Иден — мой отец. А это мой друг, мистер Уилл Холли из «Эльдорадо таймс». Он любезно согласился подвезти меня.
— Ах да, — тон Маддена был дружественным. — Присаживайтесь, прошу вас. — Он подвинул кресла к камину.
— Благодарю, — сказал Холли. — Но поскольку мистер Иден приехал по делу, я не хочу вам мешать. Но прежде чем уйти, мистер Мадден...
— Да, — резко отозвался Мадден, откусывая кончик сигары.
— Я не думаю, что вы помните меня, мистер Мадден, — продолжал Холли.
Мадден поднес зажигалку к сигаре.
— Я видел вас раньше. Это было в Эльдорадо?
Холли покачал головой.
— Нет, это было двенадцать лет назад в Нью-Йорке... — Мадден внимательно посмотрел на Холли, — в игорном доме неподалеку от Дельмонико. Зимой...
— Одну минуту, — перебил его Мадден. — Вы пришли взять у меня интервью, а я вас выгнал.
— Превосходно! — засмеялся Холли.
— У меня еще неплохая память, не так ли?
— Но теперь, надеюсь, я могу рассчитывать на ваше интервью?
— Я никогда не отступаю от своих принципов, — в голосе Маддена послышались металлические нотки.
— Очень жаль... Мой старый друг работает в Нью-Йорке в Бюро новостей, и он был бы рад получить кое-какой материал о вас. Например, ваша точка зрения на финансы. Первое интервью с Мадденом.
— Невозможно, — ответил Мадден.
— Очень жаль, мистер Мадден, — вмешался в разговор Боб. — Холли был очень добр ко мне, и я надеялся, что вы позволите ему...
Мадден откинулся на спинку кресла и пустил струю дыма в потолок.
— Ну, — сказал он значительно мягче, — я причинил вам некоторые хлопоты, мистер Иден, а мне не нравится быть обязанным. — Он повернулся к Холли. — Я согласен немного помочь вам. Ну, скажем, несколько слов о финансовых перспективах на этот год...
— Буду очень вам благодарен, мистер Мадден.
— Хорошо. Я продиктую что-нибудь Торну. Надеюсь, завтра в полдень вы приедете сюда.
— Конечно, — сказал Холли, вставая. — Вы не представляете, как это много значит для меня, сэр. — Он подал руку Маддену и кивнул Бобу. — До завтра.
Едва за ним закрылась дверь, Мадден вскочил, как будто его ударило током.
— Ну, мистер Иден, — сказал он, — вы, конечно, привезли ожерелье?
— Видите ли, дело в том, что... — пробормотал Боб.
Дверь открылась, и в комнату вошел китаец в куртке из кантонского крепа, поношенных брюках и бархатных шлепанцах. В руках он держал пару поленьев. Китаец подложил дрова в камин и направился к двери, бросив быстрый взгляд на Боба. Маленькие черные, как пуговки, глазки, светились желтым светом. Глаза Чарли Чана...
— Жемчуг! — приказал Мадден.
— Я не привез его, — ответил Боб.
— Что? Не привезли?
— Нет.
Толстое лицо Маддена побагровело.
— В чем дело? — воскликнул он. — Это ожерелье мое, я купил его. И я хочу его иметь.
«Позовите вашего слугу». Эти слова вертелись на языке Боба, но что-то во взгляде Чарли Чана остановило его. Нет, он ни слова не должен говорить о детективе.
— Да, но по договоренности ожерелье должно было быть доставлено в Нью-Йорк, — напомнил Боб.
— Ну и что же? Я могу изменить свое решение!
— Тем не менее отец обеспокоен. Случилась одна или две вещи...
— Какие вещи?
Боб замолчал. Зачем говорить об этом человеку, который с таким раздражением смотрит на него? Или сказать?