– Я услышу тебя, даже если ты не будешь так орать.
Как всегда, находясь в жизнерадостном состоянии, Ошино сидел на крыше хранилища спортивного инвентаря.
Он сидел, скрестив ноги и подперев подбородок руками.
Выглядя действительно обеспокоенным.
Как долго… или, может быть, он только что очутился на том месте.
– Арараги-кун. Мы впервые встретились на этом месте.
– Ошино…
– Ха-ха, ты невероятно энергичный, случилось что-то хорошее?
– У меня есть для тебя работа, – повторил я.
Я уставился на Ошино и повторил эти слова.
– Сделай что-нибудь.
– И все?
Криво усмехнувшись, Ошино спрыгнул с крыши. Его внешний вид не выдавал в нем человека с хорошими рефлексами, однако он приземлился очень чисто, даже не согнув колени.
А затем он бодро подошел к нам.
– Твой запрос слишком неясный.
– Я заплачу.
– Проблема не в деньгах.
– Тогда в чем проблема?
– Это твоя проблема.
Не будь таким нахальным.
Ответ Ошино выглядел словно отказ.
Вообще-то, он действительно отказался.
– Привет, староста-тян.
А затем Ошино помахал рукой Ханекаве.
– Приятно познакомиться, можно сказать.
– Да… – кивнув, ответила Ханекава. – Приятно познакомиться, меня зовут Ханекава.
– Я рад, что мне посчастливилось задержаться в этом городе, хоть дела с Хеартандерблейд и улажены. Потому что благодаря этому мне удалось познакомиться с тобой.
– Вообще-то, я всегда считала, что не нравлюсь вам.
– Не может такого быть. Я никогда не чувствовал неприязни по отношению к девушкам. Хочу тебя предостеречь, если ты слышала обо мне что-либо странное от Арараги-куна, то все это неверно.
Нахал.
Ошино произнес откровенную ложь.
– На самом деле ты удивительна. Хотя тебя ничего не связывает с Кайи, ты по уши влезла в эту ситуацию. Девушка из высшей школы такая энергичная, что-то хорошее случилось?
– Не то чтобы меня это не касалось, – решительно ответила Ханекава. – Проблема Арараги-куна – это и моя проблема.
– Ого, вот это дружба.
Ошино не сдержал смеха.
Его привычка насмехаться над другими людьми крайне раздражала.
– Или это молодость?
– Сопляк, – сказала Киссшот Ошино. – Не вмешивайся. Мы заключили сделку.
– Не помню, чтобы я заключал с тобой какую-либо сделку, Хеартандерблейд. Я всего лишь хотел, чтобы все закончилось наилучшим образом. Для меня было бы лучше, если бы ты предпочла умереть ради того, чтобы вернуть Арараги-куну человеческий облик. Для меня – другими словами, для людей, – ответил Ошино.
Именно так.
Разумеется, это относится и к Палачу.
Я тогда посчитал странным, что он спокойно вернул руки Киссшот. Однако если припомнить, Ошино сказал, что рассказал Палачу о сути дела. Он проинформировал его, что я хочу снова стать человеком, а Киссшот согласилась с этим.
Поэтому он и вернул их.
Благодаря этому, Ошино добился компромисса.
Благодаря этому, Ошино убедил его, а Палач сдался.
Но даже в этом случае, хоть он и вернул ее руки, он не мог предать свою веру.
Он должен был сохранить лицо, как архиепископ.
А затем, после долгого разговора с Киссшот, я отправился в круглосуточный магазин, чувствуя нежелание расставаться с ней. Я тянул резину, несмотря та то, что прошло уже много времени, я не пытался убить Киссшот.
Палач подумал, что Ошино обманул его, и отправился в развалины школы в одиночку.
Даже барьер не в состоянии скрыть Киссшот, когда она находится в полной форме.
– Что ж, хотя все шло почти так, как я и задумывал… Староста-тян действительно сделала нечто излишнее. Лучше бы Арараги-куну не знать об этом.
– Я… – Ханекава не отступилась. – Я думаю, ты ошибаешься.
– О, боже. Какая грудь. Я хвалю тебя за твою грудь.
– Ч-что?
Ханекава в спешке прижала руки к груди.
Прыг-прыг.
Ошино взглянул на Ханекаву.
– Ой, я ошибся. Какая смелость. Я хотел сказать, что хвалю тебя за твою смелость. [42]
И засмеялся.
Как будто это вообще возможно.
Это просто сексуальное домогательство.
– В любом случае, речь отличницы это действительно нечто, но тогда, староста-тян, что ты планируешь делать в данной ситуации?
– Это решать Арараги-куну, – ответила Ханекава Ошино. – Ведь закончить все, не зная обо всем, было бы слишком жестоко.
– Ты слышал ее, Арараги-кун. Я скажу напрямую. Чрезмерная доброта старосты-тян переходит в жестокость. Она на самом деле ненормальная. Почему, черт возьми, она так сильно в тебя верит?