Зуфар Шукурович застал девушку уже выздоравливающей. Выслушав ее рассказ о неудачной поездке в пригородный поселок и о том, как она узнала о смерти любимого человека, Ахмеров в свою очередь рассказал, что убийца будет наказан, хотя это, разумеется, не было для Нади утешением.
— Но за что он его, за что, зверь бессердечный? — спрашивала девушка, утирая слезы.
— Из-за денег. Аркадий говорил вам, что у него есть облигации трехпроцентного займа?
— Говорил. Мы ведь собирались пожениться, как только он получит квартиру. Но разве можно из-за денег убить человека?
— Вот что удивительно, Надя: Глущенко ничего в квартире Ставрова не нашел.
— Так что же? Вы думаете, я эти проклятые облигации взяла?
— Что вы, Надя! Я только хочу узнать: не говорил вам Аркадий, где он хранит эти облигации?
— Нет. Я и не спрашивала. И вообще я этим не интересовалась. Мы с ним — молодые, здоровые. Что, мы не смогли бы себе на жизнь заработать? Если б он был живой! О, господи, если бы только он был живой!
Девушка уткнулась лицом в подушку.
Ахмеров дождался, когда она успокоится, вежливо распрощался и ушел.
Судьба пропавших облигаций оставалась загадкой.
Часов в восемь утра, когда Ахмеров не спеша изучал сводку происшествий за сутки, ему позвонил дежурный.
— Здесь гражданка Журавлева, — сказал дежурный. — Желает видеть товарища Ковалева, который был у нее на квартире по делу Глущенко. Может, вы примете, товарищ капитан?
— Проводите ее ко мне, — попросил Ахмеров.
«Интересно, что привело старушку к нам в столь ранний час?» — подумал он. Как ни опытен был в своей сфере капитан Ахмеров, но никак не ожидал того сюрприза, который преподнесла ему бабушка Журавлева.
Она вошла в кабинет с небольшим черным чемоданчиком.
— Не он! — сказала Журавлева, оборачиваясь к дежурному, приведшему ее в кабинет Ахмерова. — Не он у меня был.
— Это неважно, — отозвался Ахмеров. — Лейтенант Ковалев был у вас по моему заданию. Он скоро придет. Я вас слушаю.
— Возьмите, — сказала Журавлева, ставя чемоданчик на стол Ахмерова.
— Что это?
— Да облигации эти... Постояльца моего убиенного.
Ахмеров открыл чемоданчик. Там лежало несколько пачек облигаций, перевязанных шпагатом.
— Как они к вам попали?
— Да он сам отдал на хранение. А я, старая, грех на душу взяла... Думаю: убили человека, и никому его богатство не нужно. Пусть, думаю, у меня останется. Внучка скоро замуж выходить будет — ей отдам. Бес попутал...
— А теперь почему же раздумали?
— Все думаю, думаю... Ну, убил этот душегуб моего квартиранта. Что ж вышло? Какой прок? Его убил и себя, считай, загубил ни за понюшку табаку. А я, старая, на эти бумажки позарилась. Вроде бы украла их. А разве краденые деньги счастье принесут? Хотела сразу к вам идти, да все боязно. Уж вы возьмите их у меня. Виновата, не отпираюсь...
Приглашение на свадьбу
Евдокия Сергеевна вскрыла голубой конверт и обрадованно воскликнула:
— Миш, ты только посмотри: Толик Бирюков приглашает меня на свадьбу!
— Это какой Толик? Кочегар?
— Он самый. Батюшки, как время-то летит! Вот уж и Толик до женитьбы дорос...
Толик Бирюков... Непутевый мальчишка, которому ребята дали кличку Кочегар. Кличка была не случайной. Она родилась в то утро, когда на глазах изумленных школьников, пришедших на занятия, женщина-милиционер вывела Бирюкова из школьной кочегарки. Был он измазан пылью, взлохмачен и хмур.
— Кочегара ведут! Эй, кочегар! — звонко крикнул кто-то из школьников.
Так и прилипла к мальчишке кличка.
А до этого Анатольку Бирюкова несколько дней разыскивали все: родители, милиция, старшеклассники и даже пенсионеры.
Сколько лет прошло с тех пор, когда Евдокия Сергеевна Скачкова впервые увидела Анатолия Бирюкова? Он тогда учился в седьмом «В». Ему, стало быть, шел пятнадцатый год. С тех пор прошло по меньшей мере шесть лет. А как свежо помнятся события той поры! И лицо Анатолия Бирюкова — вот оно, будто вчера его видела. Измазанный углем и золой, он стоит в детской комнате милиции и упрямо твердит:
— Не пойду домой! Не хочу!
— Куда же ты хочешь, Толик?
— Пошлите меня в колонию.
— Туда же посылают преступников.
— А я совершу...
Таким был первый разговор.
И вот они в квартире Бирюковых. Дверь ей открыл подросток лет пятнадцати, ровесник Анатолия.
— Ты Толин друг?