— Водички не выпьете? — вежливо осведомился он, перебирая в ящике стола бумажки, среди которых затерялось заявление этой девушки.
— Вы думаете — у меня истерика? — вопросом ответила она.
Пенкин улыбнулся и ее ответу, и тому, что заявление ее наконец-то отыскалось. Быстро пробежав строки заявления, он сказал:
— Мы, Надежда Петровна, наших посетительниц не считаем истеричками, но всякое, знаете ли, бывает... Вы, пожалуйста, расскажите, кто он, этот Аркадий Васильевич Ставров? Прежде всего, кем он доводится вам?
Надя смутилась.
— Он? Он мне... никто.
— Как это — «никто»? Вы же пишете: «Прошу разыскать Аркадия Васильевича Ставрова, двадцати пяти лет, волосы русые, глаза серые, потерялся два дня назад». Вот видите: потерялся. А теряют кого? Близких, знакомых, родных. Так Ставров вам кто?
— Ну, знакомый...
— «Ну, знакомый», — в тон Наде повторил дежурный, дочитывая ее заявление до конца. — Вот вы пишете: «Подозреваю неладное». И ваша подпись, адрес, телефон — все честь по чести. А что значит — «неладное»? Что вы под этим подразумеваете?
Надя пожала плечами.
— Все, что угодно. Он мог попасть под машину, мог купаться в Волге и утонуть, на него могли напасть пьяные дебоширы... Мало ли что!
— Бывает всякое. И вот, чтобы милиция знала — где искать, кого искать, вы и расскажите о своем знакомом все, что вам известно.
Надя задумалась.
— Ну, что мне известно? Известно, что в городе у нас он человек новый. Приехал из Заполярья. Там работал. Четыре года работал. Жил один. Он вообще один — отец и мать умерли, а братьев и сестер у него нет. В Казани устроился работать в «Сельпроекте». Вот и все.
— Знакомы вы с ним давно?
— Месяца четыре. Он очень хороший человек. Внимательный, заботливый, добрый.
— В каком смысле добрый?
— Ну, добрый вообще. Он всем старается делать добро и добрыми глазами смотрит на всех людей, на жизнь... Я таких еще не встречала. Он умеет как-то вовремя предугадать, чего ты хочешь, чего желаешь, умеет без слов понять, чем я обрадована или огорчена, куда бы я хотела пойти. И глаза у него...
Девушка вдруг спохватилась.
— Ой, что это я! — и покраснела.
— Ничего, ничего, — успокоил ее Пенкин. — Вот так и рассказывайте. Мы, знаете ли, Надежда Петровна, любим откровенность так же, как любят ее врачи. Если вы утаили от врача какой-нибудь на ваш взгляд пустяковый признак болезни — врач может поставить неверный диагноз и начнет неправильно лечить. А какая-нибудь упущенная вами в рассказе деталь может нас пустить по ложному пути. Так что не стесняйтесь.
Но Надя молчала. В другое время она бы, вероятно, весело пошутила: «Разоткровенничалась, как перед родной мамой — это надо же!» Теперь же она только тяжело вздохнула.
Пенкин понял душевное состояние девушки и, давая ей успокоиться, медленно достал сигарету, размял ее, не спеша закурил.
— Вы о себе, Надежда Петровна, еще ничего не сказали. Работаете? Учитесь?
— Работаю. Там же, в «Сельпроекте». Копировальщицей. Но это не важно. А вот где теперь он? Вы куда-нибудь сообщили, что потерялся человек? Сообщили?
— А как же! Наше святое правило — заявлений не мариновать, принимать энергичные меры. — И, перебивая сам себя, Пенкин спросил: — А может, уехал он куда?
— Ну, куда ему ехать? Я же говорю — родных у него нет. Да и не говорил он мне ни о каком отъезде.
— Так. А почему же предполагать худшее — «попал под машину», «напали дебоширы»? Мало ли куда может отлучиться человек. Может, болен?
— Нет. Я у его квартирной хозяйки была. Он в Заречье, на частной квартире живет. Хозяйка говорит: «Ушел третьего дня вечером». Это в пятницу, значит. А сегодня — понедельник.
— Пожалуй, уже вторник...
— Ну вот, видите. А его нет и нет. На работе не был.
— На работе никто не знает, где он может быть?
— Никто. Да у него там друзей нет. Только я...
— Понятно. Будем выяснять. Вы, пожалуйста, впишите в заявление служебный телефон. И еще — адрес, по которому проживает гражданин Ставров.
Так в суточную сводку происшествий была вписана еще одна строка — об исчезновении техника-проектировщика «Сельпроекта» Аркадия Васильевича Ставрова.
Старший инспектор капитан милиции Зуфар Шукурович Ахмеров просматривал эту сводку ранним утром, когда за открытым настежь окном раздавалось беззаботное чириканье воробьев. Ахмеров любил приходить в свой крохотный кабинет спозаранку, за час-полтора до начала рабочего дня. Можно было спокойно, не торопясь, изучить суточную сводку происшествий. Сводка напоминала донесения «войсковой разведки с переднего края», и, зная все детали этих донесений, капитан Ахмеров намечал этапы предстоящего рабочего дня, как штабной офицер намечает по карте место наступления в сегодняшнем бою.