Строчка об исчезновении Ставрова задержала внимание Ахмерова. «Исчезновение» — с улыбкой еще раз прочел капитан. Найдут ведь словечко! Будто речь идет не о человеке, а о каком-нибудь предмете. Впрочем, слова «пропал человек» — не лучше. Пропал — значит, погиб, умер, перестал существовать. А человек-то ведь существует, где-то живет и здравствует. Хотя как знать?
Ахмеров набрал телефон отдела, где заканчивал дежурство Пенкин. Вскоре лейтенант молодцевато вытянулся в струнку у порога. Он сообщил, что в отдел дважды приходила Надежда Петровна Максимчук по делу об исчезновении Ставрова. Написала заявление.
— Очень красивая девушка, — сказал лейтенант Пенкин.
Ахмеров улыбнулся.
— Это имеет отношение к делу?
— Нет, конечно, товарищ капитан. Но приятно, когда красивая...
Капитан Ахмеров прочитал заявление Максимчук. Сделал краткие пометки в своей записной книжке.
Несколько других, обычных на первый взгляд, происшествий также заинтересовали капитана Ахмерова, и он снова сделал выписки в свой блокнот.
Время бежало незаметно. В коридоре уже послышались шаги сотрудников уголовного розыска, пришедших на работу.
Ахмеров вызвал к себе инспектора лейтенанта Ковалева.
— Запишите адрес: Заречье, Промысловая, тридцать пять, — сказал Ахмеров. — Частный дом. Узнаете у хозяев, где их квартирант Ставров Аркадий Васильевич. Его невеста утверждает, что Ставрова нет дома с прошлой пятницы.
— Слушаюсь. Квартиру Ставрова осмотреть?
— Да. Вот что еще. Сначала загляните в «Сельпроект». Ставров работает там. Узнаете у директора «Сельпроекта», что известно о Ставрове. Я имею в виду — о его местопребывании в последние дни.
Михаил Иванович Ковалев не требовал подробного инструктажа — схватывал мысль капитана на лету. Полчаса спустя он уже находился в кабинете директора института «Сельпроект» и понял, что отсутствие Ставрова волнует только одного человека — Надежду Максимчук. Остальные, в том числе и директор, не видят тут ничего особенного. Ставров — не ребенок, не потеряется. Вернется на работу и все объяснит.
Еще через час, немного поплутав по тупикам и закоулкам Заречья, он постучался в окно дома № 35 по улице Промысловой.
Это был ничем не примечательный, трехоконный бревенчатый дом с завалинкой и с резными наличниками. На подоконниках двух окон пламенела герань, висели тюлевые занавески. Третье окно было завешано обыкновенной марлей.
Из калитки вышла худенькая старушка в темной косынке.
— Хозяюшка, у вас живет Аркадий Васильевич Ставров? — спросил Ковалев.
— У меня.
— Дома он?
— Да почитай уже четыре дня как где-то запропастился.
— А куда поехал — не сказал?
— Он мне не солдат, я ему не генерал. У него свой ключ, своя голова на плечах.
Так, разговаривая, Ковалев прошел со старушкой во двор. Она остановилась возле легкой дощатой двери.
— Вот в его квартиру ход, — сказала хозяйка и улыбнулась. — Гляди, еще и замок повесил! А дверь-то — подопри снизу палкой, и с петель снимется.
— Вы ему об этом сказали?
— О дверях-то? Нет. А кому тут по чужим квартирам лазать? Место у нас тихое, спокойное.
— Войти можно?
— Ключа нет.
— Надо дверь с петель снять.
Михаил Иванович подобрал лежавший у крыльца обрезок доски, подвел его снизу, поднял — и еле успел поддержать ладонью падавшую на него дверь.
Комната, в которой жил Ставров, выглядела, как многие комнаты холостяков. Кровать, два стула, столик у окна, шкафчик для книг, чайник на плите, две тарелки, стакан. На полу — серые пятна от пепла, возле дверцы плиты — груда окурков.
— Так. Ясно, — проговорил Ковалев.
Окинув комнату взглядом, он хотел было уже уходить. Но внимание задержала открытая дверца книжного шкафа. Книг там не было. Шкаф вообще был пуст. На одной полке сиротливо лежала электробритва «Нева».
— Что хранит здесь ваш квартирант?
— А кто его знает? Я не присматривалась. Мое дело — раз в неделю прибрать в комнате, сменить постельное белье. Ну, постирать там что...