Ни при чем, говоришь? Это как на меня посмотреть! Взять хотя б зуботычину: без отсылки на кровные узы с воспитательным дядюшкой Начо показанья мои захудалы в своих достоверностях… Да ты не одно повреждение закона увидь, а прозри сквозь него перст судьбы и сытожь: был он пальцем вот этим закручен в мою кулачину… Ей-богу, Людмилчо, сверстай протокольное мне оправдание. Всех делов-то – вписать невиновность, подмахнуть снизу званье, пришпандорить свое Баламазово имя да печатью вопрос закруглить! Не муруй меня заживо в клетке, чудак-человек!.. Да ну как же – нельзя? А для можно ты вот что: сомненья сожмурь и в придачу к наследствам драчливым подключай на защиту тверезость мою. Подровняй полицейскую совесть на то, чтоб доносы находчивым миром уладить. Кончай горлопанить террорами. Повторяю тебе до мозолей: самосильно все вышло. Кабы меня самого не дерябнули, в ихнюю свалку бы я не встревал…
Почему в пришлеца угодил, это ты лучше у лапы выпытывай… Так точно, в ответе! Да только какой там ответ с безответной ручищи? Ты вот сам-то приметил обман, где она из-под жопы моей ускользнула?.. Дак и я ведь о чем!.. Уследить невозможно за этой пронырой… Нет, наручником цапать погодь. Дозволь мне рассказ завершить, а там уж решайся на выборы: то ли кары ко мне применять с безразличием к ветхому возрасту, то ли тонкость участия дедушке выказать…
Слушаюсь, сути докладывать!
Ну и вот… Соблюдая, как есть, хренологию, завожу тебя в курсы событий, мимоходно сдирая покровы с моей ненарочной причастности.
Продолжаю тем местом, где прежде оставил себя с Трендафилом.
… Едва мы с корчмарем по рюмке зачислили, дверь сызнова настежь, и пролезает замызгом фигура Поносника Райчо. Глядим, примостился в углу и медяшки ногтем ковыряет, намусолить заказ собирается. Посчитает налево – не сходится. Перекинет направо – опять не срастается звонами. Супротивно клиенты безмолвием ерзают и терпением крайним все больше в гневливость смыкаются. С омерзения запахов сразу полезли к нам в голову образы.
– Ты про то же вниманьем смрачнел? – занимает меня Трендафил.
Я в рифму киваю:
– А то! – и добавляю ему исподзубно свое наблюдение: – Ежели смрады похожестью сравнивать, почерк зловоний как будто один. Токмо вот нестыковка в объемах. Буде представим и тысячу Райчо, с площадями им нашими в год не управиться, куда там за узкую ночь обдристать! Я чего опасаюсь? Без совсем колдовства и вмешательства темного, хоть зарежь, а людским напряжениям напортачить подобные хляби не сможется.
– А то! – повторяет меня Трендафил. – Невпотяг наши прорвы ничьим человеческим подвигам. Хотя почерк, конечно, один.
Сказал и опять наливает:
– За наши с тобою здоровья, Запрян! Тостую за то, чтоб поломок в башках избегали. И даже когда объяснения пакостям нету…
Бородой запрокинулся, хряпнул до дна, сел на стул и в себя, как в туман беспросветный, тоской заглубился. Заглянул я корчмарю в глаза, а по ним уж мутится дымок, приглашает потемки на сходбище. Только взялся курнуть я, как Гыдю Паунов приблудным движеньем отвлек. Прикандехал к нам слухом поближе, локтями причалился и распутность подмигивает:
– Ни хрена себе, третью прокидом хватил! Подстрекнуть еще пару принять, так и лыка не свяжет. Непривычный корчмарь к алкогольным нагрузкам. Коли в слякоть его развезет, подсобишь к Теменужке гостинцем сводить? Уж она полишает задрыгу невинности.
Веришь, я точно брызгом змеиным попачкался.
– А катись-ка ты, Гыдю, к лахудрам. У тебя их по дому три штуки болтаются.
Намекал на супругу и дочек. Коли Райчо нас духом сражает, то Пауново семя погибельно дослепу зрениям…
Как ни пыжился Гыдю, оскорбился ехидством нешуточно, но понеже сычугой своей жидковат, загрубеть не полез на рожоны. Побурчав, стек со стула, отполз восвояси. Едва я цигарку свою засмолил, как заместо него уж Поносник прихлынул и давай Трендафила натуживать:
– Пятака не хватает, – заныл. – А ведь был только что: решка к решке в ладони вот эту полтину выхоливал! Или в щель прошмыгнул да в подпол теснотой закатимшись? Я к тому, что невредно б его засчитать в платежи, ибо все же в корчме позасеялся. Оттого не хватает теперь пятака, что ведь им я уже поплатимшись уронами.
Сказал и учтиво соплю зашмыгнул, потом из-за пазух кубышку достал и толкает к хозяину.