— Не знал, что ты следишь за фигурой, — уронил Скайлар, то ли шутя, то ли действительно так думая.
Тиффани надулась. Щёки её побагровели от негодования, а ноздри широко раздулись. Скайлар не первый, кто решил, что Догэрти следит за своей формой. И, тем не менее, злость Тиффани оставалась по-прежнему такой же сильной, как и в первый раз. С чего вообще все взяли, что девушки обеспокоены только своей внешностью? Никому в голову не приходило, что существуют куда более веские причины, не есть мясо, чем боязнь поправиться на лишний килограмм? Вероятно, в окружении Тиф никому.
— Я вегетарианка, — объяснила Тиффани, замечая, как уши Кливза начинали краснеть.
Скайлар попытался извиниться, а потом, догадавшись, что на Тиффани теперь его слова не имели никакого эффекта, ненадолго притих. Тиф самой стало неуютно от повисшего молчания. Всё-таки Скайлар не имел в виду ничего плохого, да и с самого утра относился к ней приветливо, а она...
— Мне нравится Сандей⁷. — Тиффани подпёрла голову ладонью, взглянув на Кливза.
Уж в чём-чём, а в сладостях она разбиралась. В "Золотом телёнке" достаточно скудный выбор десертов, зато блюд с мясом хоть отбавляй. Имелась, конечно, и классическая картошка фри, но к ней Догэрти питала особую ненависть. А виной тому любовь миссис Пауэлл готовить еду чуть дольше положенного. Отсюда картошка приобретала горелый запашок, а он следом впитывался в Тиф. Возможно, ей только казалось, что от неё постоянно несло жжёным, но, по крайней мере, это было единственное здравое объяснение, почему Мирта однажды поинтересовалась, не лопала ли она что-то втихаря.
— Тогда давай его, — податливо согласился Кливз, в который раз пытаясь угодить.
Уже через десять минут он за обе щёки закладывал мороженое, называя миссис Пауэлл богиней кулинарии. Затем, немного охмелевший от эля, принялся рассказывать Тиффани о его знакомстве с Пауэллами, попытке украсть у них пива и как потом ему досталось от родителей. Догэрти расслабилась в компании учителя и совсем позабыла, что всё ещё работала. Её щёки непривычно болели от смеха, а глаза слезились отнюдь не от грусти.
В тот вечер пятницы Тиффани заметила, что Скайлару и вправду шёл его павлиний пиджак.
* * *
Тиффани не боялась ходить по Брокхэмскому гетто вечером после смены, нежели ребята из класса. Её не пугали пустынные улицы, выключенный в окнах свет и здешние люда. Она поселилась в этом районе три года назад, и если в первые месяцы прогулки здесь и вправду вызывал мандраж, то сейчас он сменился приливом нежности. Местные уголовники, как их называли за пределами района, обращались к ней "Тиффани без компании"⁸ и никогда не относились к ней враждебно. А она в свою очередь время от времени таскала для них бургеры из "Золотого телёнка". И что удивительно — подростки из неблагополучного района считали её своей, а те самые — с правильным воспитанием — гнобили за цвет кожи.
За три года можно было свыкнуться с неприлично долгими взглядами окружающих, но привыкнуть к дефициту деревьев в городе Тиффани никак не сумела. Брокхэм славился своими масштабными кукурузными полями, благодаря которым мэр налаживал экономику. Но разве Тиф было дело до какой-то торговли, если ей всего лишь хотелось побродить по лесу в поисках грибов или ягод? Этого жаркий Брокхэм предложить не мог, в отличие от обрастающего лесами и болотами Вэтленда⁹, который Тиффани и пришлось оставить ради мамы.
Ради мамы оставила дом, воспоминания об отце, свои планы и была вынуждена уживаться с мужчиной, которого ненавидела всем сердцем. Надгробие Лонни тоже не питал глубокой симпатии к дочери своей жены Ирмы. Получилось так, что миссис Догэрти скрывала существование Тиффани несколько месяцев, пока дело не дошло до переезда в дом Лонни. Буйная, умеющая постоять за себя, да и к тому же уже достаточно взрослая, чтобы называть его папочкой — ещё бы он невзлюбил Тиф. Зато куда больше по душе ему пришлись её деньги, ведь сам-то отчим умел их только тратить.
Так и вышло, что не прошло и года, как Догэрти стали личной прислугой для Надгробия Лонни. Тиффани пыталась противиться капризам отчима, но чаще с ними мирилась, боясь лишний раз расстроить маму.
Всё-таки Ирма Догэрти уже третий месяц носила под сердцем ребёнка.
Надгробие Лонни так гордился собой в первые недели. Хвалился, что он наконец-то откроет свой бизнес, и они заживут в шоколаде. Но пока что от шоколада имелась пустая упаковка в виде ничего не значащих слов, а Ирма по-прежнему продолжала верить, что чудовище превратиться в прекрасного принца. Тиффани искренне не понимала, когда этот момент должен настать. Она придерживалась мнения, что после рождения ребёнка Лонни наоборот только озлобиться и будет им держать жену на коротком поводке, чтобы не сбежала. Но Ирма преданно носила розовые очки. Что касалось её дочери, то Тиффани не переставала пытаться их снять. Итогами этих попыток становились ссоры с Лонни и слёзы мамы.