— Ваше высочество, — ко мне подскочил стражник, поспешно пряча в подсумок фляжку с напитком известного содержания, — зачем вы сюда спустились? Вам здесь небезопасно находиться.
— Мне нужно было сюда спуститься, Уитлок, — ответил я, благоразумно закрывая глаза на распитие алкоголя на службе. Здесь, непосредственно в тюремных казематах, особенно в блоке для приговорённых к смертной казни, без подобного топлива стоять дежурства невозможно, — я должен повидать троих приговорённых… ну да вы понимаете, о ком я говорю.
— Понимаю, ваше высочество, — Уитлок кивнул и, вероятно, забывшись, снова достал фляжку и отхлебнул из неё, — но считаю своим долгом вас предупредить: это для вас может быть небезопасно. Ваш отец проводил насчёт вас очень тщательное расследование. Если он узнает, что вы были здесь — у вас будут неприятности.
— Спасибо за предупреждение, — кивнул я, — мне об этом известно.
— Воля ваша, — кивнул стражник, — следуйте за мной.
Уитлок повёл меня через тюремных блок. И, разумеется, узники, сидящие здесь, мгновенно обратили на меня внимание:
— Смотрите-ка, что за благородная шишка спустилась в нашу помойную яму…
— Неудачник. Даже переворот толком не смог организовать.
— Да куда ему. Драконья подстилка…
Я был готов к таким оскорблениям и заставлял себя не обращать на них внимания. Ибо в этом тюремном блоке сидели не просто приговорённые к смертной казни, но и достаточно жестоким образом. И пытаясь меня вывести из себя, они рассчитывали на то, что я подарю им быструю и безболезненную смерть.
— Дальше по коридору, — внезапно скомандовал Уитлок, — я с вами не пойду.
Кивнув, я направился к двери. И за ней слышались вопли:
— Значит, стражники для тебя все — пьяные свиньи? Значит, быдло мы неотёсанное? Ну, теперь-то ты за весь свой гнилой базар заплатишь, мразь! Лижи!
Я вошёл в помещение. В комнатушке без окон находились трое узников и стражник. Аркус и Эшли сидели по дальним углам, прикованные цепями за руки сверху. По центру комнаты находилась колодка, в которую был заключён Ахеол. А перед ним стоял стражник с занесённой ногой.
— Не дождёшься, — мстительно хрипел Ахеол, — лизать сапоги, дружок, будешь ты своему командиру. Всю жизнь. И это если повезёт. А не повезёт — будешь лизать задницу.
— Ах ты, дрянь! — взвыл стражник, занося ногу. Но в этот момент я кашлянул, и охранник совершил почти что балетное па, повернувшись на одной ноге.
— Вашу ма… ваше высочество?! — вскрикнул он, — зачем вы сюда пришли? Для вас это небезопасно! Да знаете ли вы, сколько гильдия шпионов убеждала вашего отца в том, что это небезопасно?
— Мне всё известно, Исая, — кивнул я ему, — но мне нужно поговорить с ними. Очень нужно. Пожалуйста.
— Исключено, — помотал головой стражник, — принц, вы даже не столько меня, сколько себя опасности подвергаете, неужели вы этого не понимаете?
— Мне уже ничего не угрожает, — я покачал головой, — драконий посол прилетит через три дня. И он в любом случае меня получит.
— Хорошо, принц, — обречённо сдался стражник, — но я умоляю вас быть благоразумным! Вы-то отсюда улетите, а мне здесь ещё работать. А у меня жена, ребёнок…
Стражник Исая вышел. Я тут же создал звуковую иллюзию, которая при подслушивании снаружи создавала эффект, что я кляну преступников, на чём свет стоит, и желаю им справедливого возмездия.
— Вашбродь, — прохрипел Ахеол, — спасибо вам, что пришли. Знаем, вина наша крепка, и нет нам оправдания, но хоть последний разочек вас увидать…
Несмотря на то, что я был взбешён, даже во мне шевельнулась жалость при виде Ахеола. Лицо представляло из себя сплошной синяк, оба глаза заплыли. Во рту недоставало половины зубов, и из него непрерывно текла струйка крови.
— Я пришёл сюда за одной вещью, — рыкнул я, — кто? Кто решил всё это затеять? Кто решил, что я должен буду убить своего отца?!
Призрачная надежда, вспыхнувшая было в глазах Аркуса и Эшли, угасла. Я же гневно смотрел на них.
— Я не слышу ответа! — прорычал я.
— Простите нас, господин Дитрих, — Ахеол заплакал, — наша вина, как есть, наша вина. Как лучше хотели мы для всего народа, как лучше!
— Ахеол, почему именно ты? — спросил я, с трудом сдерживая слёзы, — ты-то больше всех жил, больше всех повидал. Тебе ли не знать, что не бывает так, что всё и сразу! Пусть бы отец дальше занимался внешней политикой — а я бы занимался делами внутри государства. Не стоит так уж недооценивать внешнюю политику — наше государство небольшое, и если не совершать грамотных дипломатических действий — то мы запросто можем стать вассалом более сильного соседа. И тогда люди будут жить ещё хуже, чем сейчас!
Никто ничего на это не ответил. Все трое просто молча плакали, понимая, какую глупость они совершили.
— И не зря благими намерениями вымощена дорога в преисподнюю, — злобно продолжал я, — потому что вот что вы все наделали! Вы трое умрёте — и я ничего не могу с этим поделать. Меня отсылают к драконам — и не только вы, а весь народ Тискулатуса скоро посмотрит на меня последний разочек. Отец решит, что, получив благо, люди обнаглели и потеряли страх, и снова возьмёт страну в кулак. И все реформы, которые начались со строительства дорог, на этом и закончатся! Вот итог вашей деятельности! Скажите спасибо, что это хотя бы не переросло в кровавую бойню!
— Вашбродь, — Ахеол уже рыдал, как ребёнок, — правы вы, кругом правы. Поверили мы в чудо и поплатились за это. И расплатимся завтра за это, жизнью своей расплатимся, и поделом нам, заслужили! Ну, умоляем, простите нас. Снимите хоть этот грех с души, умоляем! Чтоб не так невыносимо завтра было палачу шею подставлять.
Я вздохнул. Хватит. По-хорошему, с меня спрос должен быть не меньше. Я принц — и я всё это так явно проморгал! А они — они простые люди. Которые слишком сильно поверили в чудо. Они и так завтра понесут высшую меру наказания.
Я подошёл к кучеру, положил ему руку на лоб и прошептал:
— Я прощаю тебя, Аркус. Да смилуется над твоей душой Создатель.
После подошёл к своей бывшей наложнице.
— Я прощаю тебя, Эшли. Да смилуется над твоей душой Создатель.
После подошёл к телохранителю. Лоб его пылал, и я мог только поражаться тому, как ему ещё хватало сил оставаться в сознании.
— Я прощаю тебя, Ахеол. Да смилуется над твоей душой Создатель.
— Вашбродь, — совсем тихо спросил Ахеол, — а где Фалкеста-то? Почему её нет с нами?
— Её в ту же ночь сбросили в яму с крокодилами, — ответил я, бессильно сжав кулаки, — всего моего влияния хватило на то, чтобы её казнили быстро и без мучений.
— Бедная девочка, — прошептала Эшли, — она ведь больше всего хотела…
Я не стал ничего на это говорить. Постучав в дверь, я дал стражнику знать, что закончил. Он тотчас вошёл в комнату.
— Послушай меня, пожалуйста, Исая, — сказал я охраннику. Тот, вероятно, от удивления, что я знаю его имя, послушно уставился на меня.
— Я прошу тебя проявить снисхождение, — мягко сказал я, — эти люди совершили разные проступки в своей жизни, и завтра они заплатят за это своими жизнями. Не нужно усугублять их страданий. Создатель, — в этот момент я взял его ладонь в свою и положил в неё небольшой сапфир, — вознаграждает тех, кто проявляет терпение и снисхождение к ближнему своему.
— Хо… хорошо, ваше высочество, — стражник, мельком оценив содержимое своей ладони, — я… я приму вашу просьбу к сведению…
Я покинул казематы как можно скорее. Меня душили злоба и бессилие. Какое счастье, что хотя бы Фалкесте удалось уйти. Искренне хотелось верить в то, что она не будет тупить и тормозить, и ей хватит соображение убраться так далеко и так быстро, как это только возможно. Добравшись до своей кровати, я, не раздеваясь, упал на неё лицом в подушку. После чего горько и бессильно разрыдался…
***
На следующий день меня разбудили ни свет, ни заря. Но, учитывая, что лечь спать мне пришлось ещё до девяти вечера, я на удивление отлично выспался. Дворецкий, уже не указывая, как мне должно одеться, повёл меня на завтрак.