Такой договор был очень важен и для Кеннеди не только по общегуманным соображениям, но и с точки зрения постепенно приближавшихся президентских выборов 1964 года, на которых он, разумеется, собирался добиться переизбрания, причем с большим отрывом от соперника — не так, как это произошло в 1960 году, когда его победа над Никсоном была минимальной.
Джону докладывали, как широко после Кубинского кризиса в стране развертывается движение за ядерное разоружение, основным содержанием которого становилось осознание бессмысленности гонки и возможности возникновения ядерной войны по чистой случайности. На стол президента лег фантастический по форме, но скорее апокалипсический по содержанию роман Ю. Бёрдика и X. Уилера «Устойчивость к отказу»[72]. Сюжет произведения был незамысловатым. Происходит то, что невозможно себе представить даже в страшном сне. Электронно-вычислительная машина военного ведомства США дала сбой, и пилоты бомбардировщиков с ядерным оружием на борту получили автоматическую команду атаковать Москву. По специальному предписанию командиры экипажей после получения страшного приказа не имеют права входить в радиоконтакт: их задача выполнить миссию любой ценой. Изменить приказ может только президент США. У президента в запасе есть считаные минуты, чтобы попытаться предотвратить надвигающийся всемирный кошмар. Чтобы избежать удара возмездия по всей стране, он отдает приказ повернуть самолеты на Нью-Йорк.
Роман прочитала только небольшая часть образованной публики. Но в дело вступило самое массовое из искусств, да еще в руках такого мастера, каким был молодой, но уже прославленный Стэнли Кубрик. Он быстро создал и выпустил на экраны сатирический фильм ужасов под названием «Доктор Стрэйнджлав, или Как я перестал волноваться и полюбил бомбу» (Стрэйнджлав означает «странная любовь»).
В этом фильме ужасов в свою очередь сошедший с ума генерал по имени Джек Риппер (эту фамилию можно перевести как «Потрошитель») наносит ядерный удар по СССР. В центре фильма следующий эпизод. Американский президент Маффли связывается по «горячей линии» с главой правительства СССР (посол СССР, выступавший посредником, на ломаном русском языке называет его «товарищ председатель») Дмитрием Кисовым и, обменявшись любезностями, сообщает о «небольшой неприятности» с ядерной атакой. Поскольку Маффли не в состоянии отозвать собственные самолеты, он передаст советскому коллеге всю необходимую информацию, чтобы сбить их. Премьер СССР, находящийся в нетрезвом состоянии, отвечает, что этот вопрос «не к нему», а к командованию военно-воздушных сил, находящемуся почему-то в Омске. Фильм завершается всеобщей ядерной катастрофой: взрывы гремят по всему миру под мелодию песенки времен Второй мировой войны «Мы встретимся снова».
Хотя фильм, снятый в 1963 году, вышел на экраны для массового просмотра только в следующем году, его рекламные кадры показывали по всей стране, и можно не сомневаться, что Кеннеди смотрел их и по ним также судил об общественных настроениях.
По команде Кеннеди и Хрущева резко активизировались переговоры в Женеве по вопросам сокращения вооружений, за которыми внимательно следили оба лидера, что обеспечило быстрый успех. В качестве завершающего аккорда Кеннеди пригласил к себе именитого старца А. Гарримана, который являлся послом в Москве во время Второй мировой войны и теперь был послом для особых поручений и заместителем госсекретаря. Кеннеди вновь отправил его в Женеву для скорейшего завершения выработки договора. «Добудьте мне соглашение во что бы то ни стало и возвращайтесь домой», — напутствовал он убеленного сединами джентльмена{1031}. Сам факт участия Гарримана в переговорах на заключительной стадии свидетельствовал о серьезнейших намерениях американской стороны заключить договор о прекращении ядерных испытаний.
Со временем Джон Кеннеди, получавший из различных источников информацию о том, к чему может привести ядерная война, всё более убеждался в катастрофическом характере боевого применения этого оружия для всего мира, включая Соединенные Штаты. Он говорил, что в случае возникновения такой войны «лучше быть среди мертвых, чем остаться среди живых». Л. Лемнитцер вспоминал, что мысли президента отягощало сознание, что от него может потребоваться «принять решение о нанесении удара возмездия внезапно, без каких-либо консультаций»{1032}.
По распоряжению Кеннеди на всех ракетах, способных нести ядерное оружие, и на самих ядерных зарядах были установлены по несколько электронных замков, предотвращавших их использование, не санкционированное лично президентом. Более того, по его же распоряжению была допущена «случайная» утечка информации о технологии этих блокирующих сооружений, с тем чтобы в СССР могли быть установлены такие же предохранительные системы{1033}.
Осознание сокрушительной катастрофичности ядерной войны начинало давать результаты.
Действительно, во второй половине июля 1963 года представители США, Великобритании и СССР согласовали, наконец, текст договора о запрещении испытаний ядерного оружия в трех средах — на земле, в воздухе и под водой. Договор был подписан в Москве 5 августа представителями трех держав (от США договор подписал посол президента по особым поручениям Гарриман, но в присутствии госсекретаря Раска). Хотя его не поддержали две страны, владевшие к этому времени ядерным оружием, — Китай и Франция, это было важнейшее достижение дипломатии хотя бы в силу того, что договор был первым документом, связанным с ограничением вооружений и открывал путь к подписанию новых соглашений{1034}.
Вскоре было подписано еще одно важное соглашение — об отказе от вывода на космическую орбиту любых объектов, имеющих ядерное оружие на борту. Оно было оформлено как резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 17 октября 1963 года, которая была принята единодушно.
Стороны договорились об установлении прямой связи между Белым домом и Кремлем, что давало возможность не только обсуждать по прямому проводу текущие проблемы взаимоотношений, но и устанавливать немедленный контакт в случае возникновения кризисных ситуаций. Сама идея «горячей линии» принадлежала Кеннеди. Он предложил ее Хрущеву, который с готовностью принял эту идею{1035}. В СССР соответствующего радио и телефонного оборудования не было, и по взаимной договоренности между Хрущевым и Кеннеди вслед за самолетом Раска и Гарримана, отправившихся в Москву для подписания договора, туда же прибыл американский военно-транспортный самолет, доставивший несколько тонн необходимых технических материалов, которые в течение следующих дней смонтировали в качестве оборудования «горячей линии» американские специалисты.
Но подписать договор — это еще полдела. Необходимо было добиться его ратификации в сенате, да еще квалифицированным большинством, то есть двумя третями голосов. Для этого требовалась поддержка по крайней мере части фракции оппозиционной Республиканской партии. Ее лидер Эверетт Дирксен занимал позицию неопределенную, явно ожидая каких-то обязательств со стороны президента. Пришлось вспомнить, как это утверждают многие авторы, старые счета. Вроде бы Роберт Кеннеди то ли позвонил Дирксену, то ли встретился с ним и напомнил о деле бывшего руководителя администрации Эйзенхауэра по поводу уклонения от уплаты налогов с полученных подарков, не закрытом, но отложенном министерством юстиции. Дело было в общем пустячное, но его раскручивание могло причинить ущерб и репутации отставного президента-генерала, и республиканцам вообще. В беседе с Дирксеном Роберт предложил сделку: республиканцы поддержат договор (да еще уговорят Эйзенхауэра выступить с его одобрением), а министерство замнет скандал. На том и порешили{1036}. В результате сенат проголосовал за договор в сентябре, 19 октября его подписал президент. Первый договор, связанный с ограничением ядерных вооружений, вступил в силу.
Разумеется, Кеннеди тревожил факт, что две державы — Франция и Китай — договор о запрещении ядерных испытаний не подписали. Кеннеди сознавал, что французское ядерное оружие не представляет ощутимой опасности для всеобщего мира в реальных условиях, поскольку контролируется ответственными государственными деятелями, а Франция остается в составе НАТО, хотя и прекратила участие в его военной организации. Несравненно больше его тревожил факт создания оружия массового уничтожения в Китае. Несмотря на догматический настрой лидеров КНР, прежде всего Мао Цзэдуна, которые не раз заявляли о готовности применить ядерное оружие или, значительно чаще, о желании, чтобы это было сделано Советским Союзом, американский президент рассчитывал на достижение некого решения. В чем оно будет состоять, Джон, однако, не представлял себе сколько-нибудь четко. С одной стороны, он не исключал возможности переговоров с КНР, правда, откладывая это на свой второй президентский срок, если он состоится{1037}. С другой стороны, американским президентом с удовлетворением воспринимались поступавшие по различным каналам сведения об ухудшении советско-китайских отношений. Уже в январе 1963 года ЦРУ направило ему доклад, в котором приводились факты, свидетельствовавшие о наступлении кризиса в отношениях между двумя крупнейшими коммунистическими державами. «Раскол уже произошел, — сообщало разведывательное ведомство. — СССР и Китай являются ныне двумя совершенно различными силами, чьи интересы находятся в состоянии конфликта почти по всем важным проблемам»{1038}.
72
На русский язык этот роман был переведен под названием «Гарантия безопасности» (сборник: Звездное воинство Америки. М.: Прогресс, 1988).