– На закрытую. Со своим, пусть на первых порах дико перекошенным, но ценообразованием. Кстати, в развитых рынок перекошен значительно не только по отдельным товарам, но и по целым отраслям. И именно ценообразованием. Хвалёное сельское хозяйство США – умелое использование цены и дотаций.
– Получается, что вы во всём вините Горбачёва. Так?
– И вас. Это вы его снабжали дерьмовой информацией. Вместо того, чтобы расстреливать гадов, он с вашей подачи попёрся на Запад за кредитами, а тут организовал съезд. Да в нашей стране вообще нельзя никаких съездов собирать. Тысячу лет вперёд забудьте. Только желание развалить страну, может толкнуть человека на такой шаг. Все съезды – гавно.
– А двадцатый?!
– Самое большое гавно и вонючее.
– А Хрущёвская оттепель? Шестидесятники?
– Арнольд Вениаминович! Мы с вами не на курсах в просветучилище, и я не лектор. Не надо путать свои морально-идеологические желания с желанием всех народов этой, переставшей существовать, страны. Разные это вещи. Ну, какое дело крестьянке до шестидесятников, если при Хрущёве её дети в колхозе получили паспорта и свободу ехать на все четыре стороны, что позволило большинству бежать с этой проклятой каторги!! Но до шестидесятников колхозникам и рабочим нет никакого дела. Это интеллигенты и прямые участники того движения раздули капельный процесс до мировых масштабов. Таланты в нашей стране от времени и условий не зависят. Я уважаю поэзию Роберта Рождественского, чтобы о нём не писали. Его включили в шестидесятники. Именно потому, что он талант и талант до сих пор не понятый, время не приспело. Его свои коллеги по перу подписали под шестидесятниками, чтобы возвеличить себя. Ну, кто такой Евтушенко? Кто есть Вознесенский? Ахмадулина? В упор не вижу. Мелочёвка. Никакого движения не было. Это они теперь хотят заставить страну верить в свою не существовавшую борьбу. Их потуги обернулись при Брежневе репрессиями. Элитарные интеллигенты поигрались, потом подмазались к власти, мозахисты-дрочисты, отсиделись на дачах в Переделкино, а крест понесли другие. Так закрой рот и молча сиди, не лезь на сцену, не бей себя в грудь. Не ты Христос, не ты распят.
– Вам рассуждать хорошо, над вами всё это не висит, не довлеет. Я же в эту поэзию влюблён.
– Я вам разве запрещаю? Да и кто вам сказал, что надо мной не довлеет?
– Так вы говорите, что вас наше не интересует.
– Культурный вопрос! Не хочу вас обидеть, но любого сидевшего в этой системе я знаю как облупленного. Вам много говорить не даю, потому что чего вы не коснитесь, придётся оправдываться. Оправдания унижают достоинство.
– Спасибо. Вы тонкий психолог. Мы посовещались и пришли к выводу, что тому, кто нас объегорил, мы можем доверить свой капитал. Остатки. Если вы согласитесь, конечно.
– Я не хотел бы этого делать.
– Мы не настаиваем, но ситуация такова, что сохранить его, мы теперь не в состоянии.
– Это плохо. Нет, я могу вам помочь его распихать по надёжным банкам, тут проблем нет, но в свои не могу.
– Нас это устроит.
– Тогда вываливайте всё, что имеете, и поедем расписывать.
– Всего у нас девять миллиардов. Пять – чистые, ну, их надо прогнать по счетам для гарантий.
– Сделаем.
– Два в наличности и два в материалах.
– Про наличность потом. Что в массе?
– Сто тонн золота. Семь платины. Рутения – тонна. Родия – две. Палладий – три. Осмий – две. Иридий – 0.7 тонны. Технеций – три кило.
– А этот вам зачем?
– Ну, мало ли!
– Не мало. Надеюсь упакован?
– В капсулах по двадцать грамм.
– Радиоактивные ещё есть?
– Полоний и стронций.
– Кто чем запасался!!- воскликнул Сашка.
– По поводу чего вы?
– Стронций образуется только при ядерном распаде плутония. Где вы его собирали?
– Я не выяснял. Его всего-то семь грамм.
– Ничего себе!! Всего-то!!! Весь мир можно убить десять раз этим количеством.
– Извините. Миллиграмм.
– Тогда половину мира. Что ещё?
– Индий, галлий, таллий, теллур, скандий, иттирий, лантан. От десятка до сотен кило.
– Полоний по весу не назван.
– Ах, да! Выпустил. Сто девять кило.
– Этот нужен сильно.
– Для продажи?
– Хочу поставить себе зубы из полония.
– Не успеете покушать.
– Спутники на орбите оснащены энергетикой на его основе.
– Как я знаю, у изотопа полония малый период полураспада.
– Зависит оттого, с чем его смешивать,- Сашка посмотрел на Лютинова.- Оно вам надо?
– Продолжим?
– Давайте.
– Есть у нас алмазы. Природные и искусственные.
– Это оформим без проблем.
– Ещё есть ноу-хау.
– Вот это надо смотреть. Что у вас ноу, то у нас уже давно хау.
– Мы вам можем это только на хранение.
– Возьму и в хранение. Вы знаете, в чём проблема?
– Нет,- кивнул головой Лютинов, предлагая сказать.
– Если меня утрут вместе с делом, то вы нищие. Ну, не совсем, останется металл, барахлишко всякое, но всё равно это будут крохи.
– Всё это мы понимаем, но…,- Лютинов развёл руки в стороны.
– Я постараюсь не давать никому возможности себя и дело своё похоронить. Это все мои гарантии. Что у вас по наличности?
– Два миллиарда.
– Найдите способ от них быстро избавиться.
– Быстро!??
– Ну, а на кой ляд они вам нужны?
– Так в стране инфляция стегает!!
– Можно подумать, что вы из них платите жалование.
– Не платим из них, но это резерв.
– Тогда пусть лежат.
– Не хотелось бы. 200 миллионов в год теряем на процентах в минимуме.
– Давайте с вами договоримся. Я вам дам радиотелефон и номер, по которому вы договоритесь с моим человеком по наличности. Мне заниматься такими мелочами не хочется.
– Два – мелочи!!!
– Нет, кому-то и пять долларов деньги, а для меня пусть будет хоть триллион, всё равно мелочь. Я не уважаю эту зеленую цвета хаки бумажку.
– Не настаиваю.
– Ещё у вас есть вопросы?
– Могли бы мы получить ваши учебные программы?
– В конторе у Скоблева сидит мой паренёк, вот у него и возьмёте.
– Он же совсем юн?!!
– Да! Он очень юн с точки зрения разведки. Только он уже имеет за плечами опыт, который никому в страшном сне не привидится. Ко всему он сделал Кремлёвский архив.
– У вас всё пополнение юное?
– Не намекайте мне на это. Есть совсем мальчики, но головастей всех нас.
– И много у вас таких?
– Двое пока.
– Наверное, вы счастливый человек.
– Я плохой, скверный родитель. Вы не можете представить насколько трудная у меня жизнь!! Всё я предусмотрел, а вот где их прятать до времени – не учел. Неразрешимая это задача: не дать им раньше срока в дело влезть.
– Потому что учили без запретов, так понимаю.
– За это и платим определённой степенью неудобств.
– Позволю себе откланяться.
– Бывайте.
Самолёт вздрогнул, коснувшись колёсами бетонной полосы. За иллюминаторами мела метель. От толчка Елена проснулась.
– Уже?- спросила она.
– Дома.
– Кем я лечу?
– В качестве кого,- поправил её Сашка.
– Пусть так.
– А как бы тебе желалось?
– Честно?
– Откровенно?
– Жены,- произнесла Елена и её щёки пошли красными пятнами.
– Будь ею, но…
– У нас не будет детей!?
– Почему?
– Извини, я тебя перебила.
– Вот с детьми-то как раз всё ничего. Другое "но" я имел в виду. Знаешь, семья это ячейка…
– Это я знаю не хуже тебя,- опять перебила Елена.
– По природе я – мутант. Не физический, а психологический. Не смогу я быть тебе хорошим мужем и хорошим отцом детям. Ко всему работа у меня очень опасная. Всякое может случиться. Вот одно могу тебе пообещать на все сто процентов. С твоей головы и детей, если они будут, не упадёт ни один волос. И за материальное можно тоже не беспокоиться. Всё остальное обещать не могу.
– Я это уже давно поняла. И на такое согласна,- Елена чуть надула губки.
– Не гневи судьбу, не дуйся. Глупая природа родила глупую женщину.
– Какая есть,- Елена положила голову Сашке на грудь.
ноябрь 1992 года – октябрь 1993 года.
г. Хмельницкий
Украина.