Глава 4
Всё произошло мгновенно. Без крика и лишней суеты. Телохранители подхватили его грузное тело, вдруг начавшее оседать и заваливаться, ещё не подозревая, что подхватили покойника. А он медленно, прикурив от зажигалки и затянувшись, побрёл к станции метро "Детский мир". "Минут через пять очухаются,- подумал он. – Это слишком поздно". Лица двух сопровождавших "толстяка" были ему знакомы. Высокого он видел год назад в Ялте, а плотного, коренастого, помнил по фото. Коренастый был личным телохранителем и начальником службы охраны "толстяка", такая была собрана на него информация. Длинный, бывший цеховик, из уголовных, сумевший подняться в верха или приближённый кем-то за заслуги, и занимал пост бригадира в группировке. В Ялте он работал в смешанном прикрытии, на большой сходке. На случай провала или непредвиденных разборок должен был потащить на себя срок. "Бумага", так в среде уголовных авторитетов называли эту категорию людей, ибо их отдавали на заклание, хотя они сами об этом ничего не знали. В дела их особо не посвящали, давали простую тупенькую работу, не более, так, чтобы срок не очень вышел большой, и чтобы сдать никого не смогли, даже если бы и хотели. Вагон поезда качало, на подъездах к станциям подмаргивал свет, состав проходил электроразъёмы. Он продолжал в памяти просматривать материал по только что совершенному убийству. Крепыш из охраны не тянул на всё имевшееся у него в памяти. Этого раньше не случалось. Мысль вдруг спуталась. В середине вагона двое молодых крепких ребят развязно приставали к девушке. "Абитуриентка. Нет. Уже студентка-первокурсница,- отметил он, продвинувшись к ним вплотную.- А эти – москвичи, шпана". Народ молчаливо созерцал. Желание вступиться отсутствовало. "Люди, люди, какое же вы дерьмо. Вы начинаете кричать "караул" лишь в случае, когда вас самих режут, и то не всегда". Поезд тормозил, когда он ударил обоих, причём сразу обоих, ударил зло и больно, так, что оба согнулись. Как только двери открылись, он вытолкнул их на перрон. Народец медленно стал выходить вслед вывалившимся хамам и выражать в его адрес плохо скрываемую брань, становясь на защиту пострадавших деток-переростков. "Вот так всегда,- усмехнулся он про себя.- Виноват тот, кто бьёт сволочь по роже. Удивительно, но в жизни это именно так". На следующей станции он вышел и пересел в поезд обратного направления, ему было необходимо ещё минут сорок пробыть в подземке. Мысль о крепыше вернулась. Продолжая анализ, он отметил для себя интересную деталь. Ноги этого человека двигались необычно. И эту походку ему не с чем было сравнить, это-то его и насторожило. Всё остальное укладывалось в рамки профессиональной подготовки. И поправленный, вроде невзначай, до момента подхвата пистолет; и взгляд, брошенный по сектору присутствия, кстати, он из этого хваткого взгляда не выпал; и хват под руку оседающего "толстяка" одной рукой, вторая свободно; и тело, поставленное в моменте подхвата из расчёта окружающей обстановки, на случай возможного нападения. Молодец. О нём было известно только то, что он появился недавно. Чей? Выяснить не удалось. По паспорту Георгий Сергеевич Ронд, двадцати семи лет. "Этот братец имел хороших учителей, не просто хороших – отличных. Но готовили его люди явно другого фронта. У него отсутствует реакция на смерть. А её невозможно привить в центре подготовки, она приходит с опытом. Если бы это была звуковая смерть, то есть с выстрелом, он бы среагировал мгновенно (стал бы стрелять или нет – другой вопрос), но на беззвучную смертушку его не готовили. Молодость не исключает наличие опыта, но и не предполагает его с потолка. Скорее всего, это человек даже не безопасности, им не подготовить такого профессионала, у них на лбу их звания и должности прописаны, а этот тёмен совсем,- заключил он для себя.- И внёс тебя в свой реестр. Это плохо, но это так. Значит, тереться возле кладбища нельзя. Дней пять спустя навещу покойника,- решил он.- Обязательно надо проинформировать своих. Провалы не нужны никому. Если "толстяк" подсел, или его на чём-то подцепили гэбэшники, получится крест. Это значит, мне придётся играть в две игры или в три. Ещё хуже, если я кому-то спутал картишки, и спутал сильно, мало ли в какое дерьмо мог этот бугай влезть. И получается, что я тоже в дерьмо ступил, а КГБ такого не прощает, будет копать, как роторный экскаватор. Мне придётся лечь на дно, возможно, надолго или отправиться в Европу. Кто же любит, когда ему наступают на ноги в собственном доме? А я что – в чужом? Я тоже в своём. Выходит, сочтёмся. Хотя, по правде говоря, я устал порядком, и отдых в мне не помешал бы".
Пять дней спустя, посетив Новодевичье, он поездом покинул Москву.
Глава 5
Архангельское. Два часа ночи восьмого сентября. Дача. У горящего камина в креслах сидят двое, один из которых Анатолий Давыдович Скоблев.
– То, что ты мне поведал – не новость. Седой старик – это Георгий Николаевич Давыдов. Личность легендарная. Мощнейший старец. Величайший аналитик и сыскарь. Равных ему нет. Он знает то, что для других тайна из тайн, покрытая чёрным туманом, и о нас он всё знает. И самое главное – не верит никому в этом мире. Он в 1943 готовил в Тегеране встречу в верхах. За две недели до встречи подмёл всю немецкую агентуру начисто, а после встречи всех отпустил, кого завербовав, кого нет. За что и поплатился в 1944 году. Ему дали десять лет без права переписки, но потом заменили четвертным. Двадцать он отбыл в Сиблаге. По выходу исчез. Объявился в 1971 году. Занимался подготовкой кадров по индивидуальной программе. Он полиглот. Свободно владеет десятком языков. Кроме прочего, он человек Андропова в прошлом, тот его вытащил из лагеря. По ряду вопросов и дел был консультантом у Громыко, но в среде КГБ он почти неизвестен. И то, что он вам рассказал – истинная правда. Всего он вам, ясное дело, не выдал, и даже председателю, оставшись у него, говорить не стал. Не тот человек. Доставщики, о которых он говорил, есть, и их действительно никто не знает. На мне кольцо замкнулось. Я дал добро своим на ликвидацию, перестраховался. Они, чёрт их дери, убили этих двоих в поезде. Профессионалы там и раньше были хорошие. Этот, о ком речь, действительно есть, но это не ликвидатор-убийца. Он большее, чем можно предположить. Николаевич прав в этом. Его надо искать. Он имеет информации больше, чем кто-то. Но найти его надо по другой причине. Его надо найти и убрать. Если удастся, выбить из него всё. Это задача тяжкая, может даже неразрешимая. Её надо сделать. Тебе же скажу вот что. Чтобы ты особо не лелеял в себе надежды. Искать придётся тебе, завтра председатель поручит. Я по всем линиям своих псов посылал. Они всё обрыскали. Было два контакта всего. И, по данным, на первый контакт выходил именно этот тип. Он вёл огромный связной узел. Так вот. Со второго контакта люди мои не пришли, пропали безвести. Где? Куда? Они исчезли. Была таёжная связь. Работала, как часы. Любой заказ выполняли, но ни проследить, ни, тем более, взять никого не удалось. На точки передач никто не пришёл, у них жуткий инстинкт. Вот после промахов, имею в виду смерть их людей в поезде Москва-Свердловск, и было два контакта. Скорее даже попытка контакта, чтобы уладить всё и выяснить. Причём, они знали, чьи люди идут на связь, точно знали и убили. Убили, чтобы показать, мол, плевать мы хотели на него, на меня то есть. Мол, ты правишь – правь, а в наши дела не лезь. Дали мне по рукам, понял? Поэтому надо его найти и всех их гадов найти, и на место поставить,- говоривший распалялся всё сильней и сильней.- Сучки таёжные. И кормить д…, чтоб знали, кто в этой стране хозяин. Найдешь подлюгу – озолочу. Дам, что захочешь. А теперь оставь меня одного. Езжай с Богом.