Лучше, конечно, спросить его самого. Но Ириска боялась. Ведь Рауль никогда не врёт. Ириска боялась ответа. Боялась услышать не то, что хотелось.
"Задавая вопрос, ответ мы уже знаем. И все наши беды начинаются, когда услышанное не совпадает с тем, что нам хотелось".
Ириска прибавила шагу, опасаясь, что Рауль прямо сейчас растворится в своём туманном будущем. А Рауль напротив сбросил скорость, и по лицу девочки ласково скользнула прохладная ткань рубахи. Ириска отпрянула, чуть не налетев на шагавшего позади Крушилу.
— Что, Ирисочка, не передумала? — весело блеснули глаза обернувшегося Рауля.
"Передумала", — хотелось рассмеяться Ириске, но она удержалась. Рауль бы понял и оценил, но Крушило… И Вирус… Их реакцию Ириска не могла угадать. С ними бесполезно объясняться на языке, понятном лишь двоим. И девочка просто мотнула головой.
— Тогда начнём, — Рауль, продолжая ощупывать девочку внимательным взором, завёл правую руку за спину и толкнул дверь.
— А что мне придётся делать? — полюбопытствовала девочка.
— Сама догадаешься, — ответ Рауля был краток и резок.
— Но… — недовольно начала Ириска.
— Природа поможет, — злорадно возвестил Крушило и тут же заткнулся под яростным взглядом Рауля.
Ириска вытянулась вперёд. Не кошачий ли лабиринт притаился за неказистой дверцей?
Нет, обыденные красные кирпичища. Стены дразнились пористыми языками серого цемента. И только потом девочка углядела, что помещение было круглым.
— Тебе в центр, — повелительно указал Рауль. Потом ткнул, обозначив ещё два места. Туда без лишних слов встали Ирискины спутники. Сам Рауль не спешил. Он пытливо осмотрелся, разочарованно цыкнул, глубоко вдохнул, развёл руками, не растерянно, а по-хозяйски. Потом приник к стене и что-то горячо зашептал. У Ириски чуть голова не лопалась от напряжения, но она не расслышала ни слова. По ногам тянул сквозняк. Постепенно прохлада поднималась всё выше. Ириска уже не могла точно сказать: била ли её дрожь тревоги или она просто замёрзла. Сверху наплывал странный запах только что разрытой сырой земли. И щекотал ноздри жгучий аромат корня смутно знакомого растения.
Загадочная улыбка Рауля. Словно не парень, пусть даже самый хороший и замечательный, а существо с другой планеты. Сердце стучало тревожно и счастливо одновременно. Ну не за это ли любила его Ириска? За сказки, которые он создавал. Сказки, перед которыми настоящая жизнь отступала. Морщилась, презрительно сопела, не желая признавать превосходство, но потом скукоживалась и пятилась назад. Люди, жившие настоящей жизнью, остались за кормой. Белозубые врачи, орущие пацанята, строгие учителя, малышня в песочнице, угрюмые бульдозеристы, неспешные пенсионеры, трезвонящие трамваи, ревущие мотоциклы, молодые мамаши с разноцветными колясками, разнокалиберные многоэтажки, дворцы культуры, полууснувшие в тенистых сквериках, сами скверики и даже Переулки — всё это составляло теперь иной мир. Мир, далёкий от маленькой девочки, стоящей в сумерках, где от напряжения звенела тишина. И поэтому тот мир, оставленный ради ещё не свершённого ритуала, казался ненастоящим, призрачным, ненужным. Настоящим был только подвал. А ещё — она сама, стоящая в центре круглого маленького зала.
Рауль гортанно вскричал непонятное, неразделимое на слога и буквы слово. Он воздел сцепленные замком руки к потолку, и тот вспучился пузырём, серым куполом.
Второе слово карканьем сорвалось с губ Рауля, а руки упали вниз, так и не расцепившись. Только ловко вывернулись слитые указательные пальцы и грозно нацелились в пол. Словно не выдержав обличительного жеста, пол прогнулся вниз, коварно ушёл из-под Ирискиных ног. Девочка зажмурилась, ожидая стремительного падения, но не сдвинулась и на миллиметр. Когда она осмелилась взглянуть вниз, то увидела, что находится в центре огромного глобуса, там, где проходит ось, скрепляющая оба полюса. Полюса сверкали багровыми звёздами. Одна мрачно переливалась в туманных глубинах. Другая сияла в недостижимом зените. Стены тоже раздвинулись, ушли далеко-далеко. По экватору пробежал поясок голубоватых искр. Кирпичи налились беспросветным мраком, а потом исчезли.
Отовсюду сочился странный серебристый туман. Похолодало ещё сильнее. Запах полузабытого растения истаял, зато невидимые комья свежеразрытой земли пахли почти нестерпимо. Пустой желудок содрогнулся. Ириска напряглась, сдерживая тошноту. Нельзя провалить испытание столь позорно.