— Жарко здесь, — сказала Аннет. — Я бежала по всей лестнице. — Она улыбнулась ему беззаботной улыбкой поли. Бейнс не считал ее особенно привлекательной… хотя, если бы она немного похудела… И все-таки он любил Аннет и воспользовался случаем, чтобы немного поболтать с ней. Разговор носил слегка эротическую окраску.
— Аннет, — сказал он, — ты очень милая и симпатичная девушка. Жалко, что у тебя нет мужа. Если бы ты вышла за меня…
— Да, Габ, — ответила она, улыбаясь, — я чувствовала бы себя в безопасности. Лакмусовая бумажка в каждом углу, пульсационные анализаторы атмосферы, защита от всех излучений…
— Перестань! — оборвал ее Бейнс. Интересно, сколько ей может быть лет? Наверняка, не больше двадцати. Как и все поли, она выглядела ребенком. Поли не взрослели, не менялись с течением времени, ибо в чем еще заключалась их жизнь, как не в искусственном продлении детства? В конце концов, все дети каждого клана спутника рождались как поли, ходили в общую центральную школу, и не менялись до десятого или двенадцатого года жизни. А некоторые — вот она, например, — не менялись никогда.
Аннет открыла сумочку, вынула пакетик конфет и принялась жадно есть.
— Я разволновалась, — объяснила она, — и мне нужно что-нибудь съесть.
Она протянула пакетик Бейнсу, но тот вежливо отказался: осторожность прежде всего. Он защищал свою жизнь тридцать пять лет и не собирался ее лишаться из-за глупого каприза. Все нужно обдумывать и планировать, тогда можно прожить еще столько же.
— Надеюсь, Луис Манфрети и в этом году будет представлять клан шизов, — сказала Аннет. — Я всегда любила его, он так интересно рассказывает. Земные и небесные твари, чудовища, которые сражаются под землей… — Она задумчиво пососала конфетку. — Как ты думаешь, Габ, в видениях шизов что-то есть?
— Нет в них ни черта, — откровенно ответил Бейнс.
— В таком случае, почему они только и говорят об этом? Для них-то они реальны.
— Мистицизм, — презрительно отмахнулся Бейнс. Он втянул носом воздух и почувствовал какой-то странный сладковатый запах. Поняв, что он идет от волос Аннет, мужчина выдохнул. «А может, так задумано», — тут же подумал он, снова настораживаясь.
— У тебя хорошие духи, — неискренне похвалил он. — Как они называются?
— «Дикая ночь», — ответила Аннет. — Я купила их у торговца с Альфы Второй. Это стоило мне девяносто скинов, но пахнут они бесподобно, правда ведь? Месячный заработок. — Она погрустнела.
— Выходи за меня, — снова начал Бейнс, но тут же умолк.
Появился представитель депов. Он стоял в двери, и взгляд его вытаращенных глаз, смотревших с искаженного ужасом лица, казалось, пронзал Бейнса насквозь.
— О боже мой, — вздохнул Габриель, не зная, то ли посочувствовать бедному депу, то ли выразить ему презрение. В конце концов, мужчина мог и воодушевиться, все депы могли бы это сделать, будь они немного похрабрее, но храбрость была незнакома жителям южной колонии. А этот был и вовсе тряпкой. Он замер в дверях, боясь войти, но настолько равнодушный к своей судьбе, что сделал бы даже то, чего боялся. Впрочем, нав-сос на его месте просто досчитал бы до двадцати, повернулся бы и удрал.
— Пожалуйста, входите, — уговаривала Аннет, указывая на стул.
— А какой смысл в этих ассамблеях? — спросил деп и вошел — вялый, согбенный, обреченный. — Мы только причиняем друг другу боль. Незачем устраивать новые авантюры.
Он сел, склонив голову и стиснув руки.
— Я Аннет Голдинг, — сказала Аннет. — А это Габриель Бейнс, пар. Я — поли, а ты деп, да? Это ясно по тому, как ты уставился в пол, — засмеялась она.
Деп не ответил, он даже не представился.
Разговор — Бейнс хорошо это знал — был для депа необычайно труден — им на него не хватало энергии. Этот деп пришел пораньше, видимо, из страха опоздать: чрезмерное рвение, вызванное постоянным страхом. Бейнс не любил их, они были бесполезны и для самих себя, и для других кланов. Зачем они вообще жили? В отличие от гебов, их нельзя было использовать даже как чернорабочих — лишенные всякой воли депы ложились на землю и невидящими глазами таращились в небо.
Наклонившись к Бейнсу, Аннет мягко сказала:
— Развесели его.
— Ни за что! — ответил Бейнс. — Какое мне до него дело? Он сам виноват в том, что он такой. Он мог бы измениться, если бы захотел, мог бы поверить в добро. Судьба у него не хуже, чем у любого из нас, может, даже лучше. Работают они еле-еле; хотел бы я выполнять за год столько работы, сколько средний деп.