В конце второй недели Кларенс взял за руку свою Джульетту и повел ее в «центовку» — дешевый универмаг Вулворта. Но он не сомневался, что ведет ее в сказочный мир, где ото всех людских щедрот вывалено на прилавки столько разноцветного добра, что взрослые радуются, как дети среди рождественских подарков.
В нижнем этаже на прилавках лежали груды всевозможной мелочи: кошельки, сумочки с блокнотиками для автографов знаменитых актеров, очки с темными стеклами и блестящими крапинками драгоценных камней в оправе, рамки для фотографий из толстого золота и морских ракушек, серьги и браслеты в таком числа, что для них не хватило бы всех женщин Америки, и во всем этом ярко сверкающем богатстве рылись, рылись и рылись две-три покупательницы...
Узкий эскалатор поднял Джульетту и Кларенса наверх. Здесь рядами, от стены к стене, тянулись никелированные стойки, и на них висели юбки, юбки и юбки. Гладкие и в клетку, с кружевными полосами и кожаными поясами, все в крупных цветах или в мелких листиках. Разные юбки для разных женщин.
Джульетта была такая маленькая, что пошла выбирать себе юбку в детский отдел. Но ее все же послали к другой стойке, где плотными пачками висели юбки для «юнгледи». Денег на приличное платье у них еще не хватало, и она сразу решила, что лучше купит себе приличную юбку. А из красного платья, того, что было на ней, когда ее увидел Кларенс, она сделает блузку. Вот и выйдет совсем хороший новый наряд, да еще, может быть, останется доллар на белый поясок.
Седая старушка продавала юбки для девушек. Она терпеливо, с улыбкой, снимала и подавала одну за другой Джульетте, а на ту словно нашло затмение: никак не могла выбрать. Кларенс долго ждал, но наконец извинился перед старушкой. Дело в том, что эта юбка особенная... подбирается к блузке... небывалого цвета, алой, как мак на солнце...
— Вам нужна белая юбка, — сказала старушка.
— Белая? Но ведь это же непрактично, — возразила Джульетта.
— Тогда серая?
— А это не скучно? — спросил Кларенс.
— Черная, быть может? — нерешительно спросила старушка.
Джульетта пожала плечом, а Кларенс снова извинился.
— Ничего, — сказала старушка, — если долго выбирают, значит, хотят купить. Не смущайтесь. Вот, посмотрите-ка на эту.
Она разобрала другие юбки, прицепленные к вешалкам, отодвинула их сухонькими руками в сторону и открыла одну, серую с черными полосками поперек.
— Си, — сказала Джульетта по-итальянски, — да!
А старушка приподняла подол юбки и показала под ней белую подкладку из торчащей, точно навоскованной марли.
Джульетта без сожаления рассталась со своими пятью долларами.
— Я купил бы ей все юбки, — сказал Кларенс старушке.
— У вас прекрасный муж, синьора, — заметила та и улыбнулась Джульетте. Она хотела угодить дважды: похвалила Кларенса и назвала Джульетту синьорой, как ее назвали бы на родине.
И Кларенсу показалось, что на Джульетту повеяло счастьем.
Иногда, переехав в своем грузовичке по мосту Джорджа Вашингтона из Пэлэсайдс на Манхэттен, он вылезал где-нибудь на Тридцать четвертой улице гораздо ниже Бродвея и Таймс-сквера и бродил несколько минут вдоль маленьких магазинов. Они теснились тут витрина к витрине, и в каждой было что выбрать: туфли, чулки, платочек, ночную рубашку. О, еще нужно было очень много для Джульетты. Он выбирал только для нее.
Но разве не все было для Джульетты? Разве не для нее стояли дома, росли цветы, уходили поезда с Пенсильванского вокзала, дожидаясь, пока под его серые колонны придет и она с Кларенсом и уедет в золотую Калифорнию?
Этот кусок улицы, куда он часто привозил товар с фабрички, Кларенс назвал улицей Джульетты. Она была самой доброй изо всех улиц. Лето перешло во вторую половину, и на витринах магазинчиков появились надписи: «Сейл!» Хозяева объявляли распродажу сезонных вещей, цены падали, а шансы Кларенса повышались.
Он смотрел на скорбные лица хозяев с улыбкой. Он был в заговоре с судьбой против всех хозяев на этой и других улицах.
Он любил, насвистывая, подъезжать к бензоколонке, закуривать с ребятами-неграми по сигаретке, которые теперь водились в его кармане, и потом мчаться назад, в Пэлэсайдс, за новой партией летних шляп с витыми шнурками, по длинному мосту, висящему на тонких нитях тросов.
Ему нравилось также вставать на рассвете, когда в городе еще мерцали, остывая, ночные огни реклам, и скакать по ступеням сабвэя, опустив монетку в кассу, автоматически открывавшую вертушку в проходе. Серый асфальт платформ был еще пуст и не так загажен мусором — бумажными стаканчиками от молока, мятыми пачками от сигарет и просто рваной оберткой от разной еды, как обычно. Две минуты в ожидании поезда Кларенс читал надписи на бетонных столбах. Влюбленные царапали свои имена ножичками и заколками в пещерах метро, на подземных колоннах, как на деревьях.