— Наоборот. Он взял меня к себе.
— Это свадебное путешествие? — засмеялся негр.
Джульетта не ответила.
— Ты часто катаешься в машинах? — спросил он.
— Первый раз.
— Извините, мисс, — сказал негр. — Я желаю вам счастья.
— Спасибо.
— Вероятно, ваш муж живет высоко.
— Я не знаю.
— Вы смелая девочка.
— Он сейчас придет.
— О'кэй!
Через улицу уже бежал Кларенс.
Мистер Догетти явился на четвертый день. Он узнал адрес в «Гамильтоне». Он не пожелал видеть Джульетту, но он разговаривал с миссис Сэер. Это был странный разговор. Мистер Догетти долго сидел молча, и мать Кларенса сказала первой:
— Не надо отнимать у них счастья.
— Нельзя отнять того, чего нет, — ответил мистер Догетти.
— Может быть, им повезет, — сказала мать.
— Конечно, — сказал Догетти, — кому-то должно везти в жизни. Вы гадаете на картах?
— Нет.
Он пристукнул сухими пальцами по столу, покачал головой.
— Хорошо. Погадаю у механической гадалки на Бродвее. Может быть, им повезет.
— Вы верите в гадание?
— Нет. А вы?
— Я тоже не верю.
— Какого ж черта, — закричал мистер Догетти, — вы говорите: может быть, им повезет! Все кончено. Я пришел сказать, чтобы она не возвращалась. У них есть хотя бы кровать? Ну, вот и хорошо. В ее комнате уже живет служанка. Раз они решили биться головой об стенку, пусть бьются покрепче. Может быть, им повезет! Может быть, Кларенс станет президентом Америки! Лично я не мечтал, чтобы моя дочь стала женой президента. Нет! До свидания!
У порога он остановился, худой, злой и сгорбленный, и сказал еще:
— А вы иногда приходите ко мне, попробовать пиццу. Иногда.
Президент Америки и не знал, что у него появился такой грозный соперник. Джульетта рассказала Кларенсу про слова отца, подслушанные за дверью, и Кларенс, подметая улицу у подъезда отеля «Гамильтон», все чаще воображал себя президентом. Он не въезжал в Белый дом и не принимал парадов на широкой и зеленой авеню Пенсильвании, не выступал в конгрессе.
Но в его уме без конца рождались самые лучшие решения. И у всех появлялась хорошая работа. Строились дома и мосты, и длинные армии счастливых молодых людей шли утром на работу, приветствуя Кларенса.
Иногда он разговаривал с президентом так:
— Разве я только и могу, что держать метлу? Мне двадцать два года, и я весь налит силой, как молодой зверь. Как человек. Я мог бы доказать это вам, и отцу Джульетты, и самой Джульетте. Я мог бы многое сделать для нее. Пусть меня никогда и ничему не учили, все равно! Дайте дело моим необученным рукам. Я сумею заработать много денег!
Он вспомнил, как однажды в медицинском зале большого научного музея зашел в сердце. Сердце было сделано выше человека, с дверью, как в комнату. Задрав голову, он смотрел изнутри на тонкие стенки, на клапаны и сосуды. Он не разглядел уголка, где помещаются страдания.
Притихнув, он слушал сильно увеличенные резонансом стуки своего собственного маленького сердца, которого ему не увидеть никогда. Вот там они теперь и ютились, его боли, и он был не властен над ними.
Но он должен был приходить веселым домой. И он смеялся еще из-за двери, слыша, как Джульетта бежит открывать ему дом, где они вместе жили. Правда, это была квартира его матери. Но мать совсем изменилась. Она перестала причитать. Она стала очень ласковой. И Джульетта почувствовала, что это ее дом.
Вечером они гуляли по Нью-Йорку. Джульетте все было интересно: она не знала ни Бродвея, ни нарядной Седьмой улицы, ни крошечных скверов с крошечными фонтанами, зажатых небоскребами Рокфеллер-центра.
Среди небоскребов зелень казалась хрупкой. Даже немолодые деревья стояли на спичечных ножках. Все выглядело игрушечным, как витрины каких-то больших садов и парков, шумевших где-то на свободе.
Они читали рекламы новых фильмов, каскады огней лились к их ногам, имена артистов взрывались перед глазами разноцветными искрами и гасли. Когда кончались представления в театрах, в яркую и густую толпу въезжали, показываясь из-за углов, калеки на колясках, входили слепые с собаками-поводырями и просили милостыню. Несчастные!
Иногда Кларенс и Джульетта слушали, как где-нибудь у перекрестка духовой оркестр евангелистов играл модную песенку, призывая людей внять проповеди о конце и спасении мира.
От рекламного света ночное небо казалось пыльным. Влажная жара оседала из его бездонных глубин на толпу.
Было душно, и Кларенс угощал Джульетту молочным соком папайи. Ледяной сок пенился на губах Джульетты.
Как-то недалеко от их улицы она спросила:
— Ты не боишься, что возле дома нас поджидает Рич?