Клавдий очень внимательно следил за судебными разбирательствами, проходившими в курии, и высказывал свое мнение, сидя среди консулов. Он явно старался повлиять на ход обсуждения, и нет никаких сомнений в том, что сенат не противился его пожеланиям. Осужденных, похоже, было довольно много, в основном это были женщины. Большую часть из них казнили в тюрьме, а их тела сволокли на ступени Гемонии. Этот мрачный обычай заключался в том, что трупы казненных крюками волокли на «лестницу стонов» (scalae gemoniae), спускавшуюся по склону Авентинского холма; там над ними совершала надругательство толпа, а потом их бросали в Тибр. В данном случае заговорщиков уподобили таким образом мрачному Сеяну и его сообщникам, которых описывали в воспоминаниях как злейших предателей. Однако репрессии были менее масштабными. Так, детей Сеяна казнили, несмотря на их невиновность, в том числе младшую дочь, которая была еще девочкой. В отличие от Тиберия, не препятствовавшего лицемерному усердию сенаторов, Клавдий сумел его обуздать. Дион Кассий, не симпатизировавший нашему императору, признает это мимоходом, упоминая о том, что детей осужденных не тронули, а некоторые даже получили наследство своих отцов. Сына Скрибониана даже немедленно включили в коллегию братьев-арвалов[11] вместо отца. Однако девять лет спустя он все-таки предстанет перед судом из-за того, что вместе с матерью обратился к астрологам, чтобы узнать, сколько лет отпущено императору. За такие дела обычно карали смертью, но молодого Скрибониана подвергли только изгнанию благодаря вмешательству Клавдия, которому показалось более выгодным проявить милосердие. Во всяком случае, осуждения он не пережил, хотя и неизвестно, была ли то естественная смерть или отравление.
После заговора 43 года, спровоцированного устранением Аппия Силана, убийства императорских родственников продолжились. Году в 46–47-м настал черед Помпея и его родителей Красса Фруги и Скрибонии. Нам неизвестны все обстоятельства, при которых Клавдий принял решение предать их смерти. Мы только знаем, что Помпея закололи кинжалом, когда он находился в объятиях своего любовника. Зато побудительные причины этой чистки легко себе представить. Помпей был супругом Антонии — дочери Клавдия от брака с Элией Петиной. Таким образом, для Мессалины он был прямым конкурентом ее сына, которому едва исполнилось шесть или семь лет. Труднее понять, почему Красс Фруги и Скрибония вслед за сыном отправились в преисподнюю. В «Отыквлении божественного Клавдия» Сенека говорит о Фруги, что он «еще такой был дурак, что даже в цари бы годился»! Это означает, что, по мнению философа, этот человек был так же глуп, как и Клавдий, но возможно, что его амбиции превосходили его способности. Короче, императорская чета предпочла отправить отца, мать и сына на тот свет, чем позволить им выступить с неудачными начинаниями. Всё тот же страх, побуждающий наносить удар первым.
К концу 47 года императорская чета, беспощадно обрезав несколько ветвей родословного древа, избавилась от самых неугодных родственников и союзников. Но оставались еще три сына Эмилии Лепиды и Марка Юния Силана, один из которых, Луций, был помолвлен с Октавией. Их час еще не пробил. Будущее Луция могло даже казаться светлым благодаря своего рода страховке, которой была для него помолвка с маленькой Октавией, дочерью Клавдия и Мессалины. Просто дело в том, что в отличие от бедного Магна, имевшего несчастье жениться на дочери Клавдия от другого брака, Луций Сильван не мешал императрице. В династическом плане этот молодой человек, который, напомним, был потомком Августа, даже оказался полезен. Клавдий и Мессалина ожидали, что он укрепит своей драгоценной кровью их собственную ветвь, не бывшую основной на императорском родословном древе. Но для этого нужно дождаться, пока семилетняя Октавия достигнет брачного возраста.
Несмотря на относительный покой, первая часть правления Клавдия была отмечена еще одним громким политическим процессом — устранением Валерия Азиатика. Этот человек был галлом из Виенны, но его семья уже давно получила римское гражданство. Богач, атлет, политик, дважды бывший консулом (в 41 и 46 годах), Азиатик принадлежал к тем людям, которые в равной мере вызывают восхищение и зависть. Близкий друг Калигулы (по меньшей мере официально), он тем не менее с большой долей вероятности участвовал в заговоре 41 года, хотя его роль малоизвестна. У его измены были смягчающие обстоятельства — публичное унижение от императора, прилюдно обсуждавшего фригидность его супруги… Но славу ему принесло поведение после убийства, когда он один вышел к разъяренной толпе, требовавшей покарать виновных, и усмирил ее. «Жаль, что это не я!» — ответил он грозным массам, требовавшим назвать имена убийц. Клавдий привлек на свою сторону эту сильную личность, что, надо полагать, произошло довольно быстро. Азиатик вместе с новым принцепсом участвовал в завоевании Британии, и его многочисленные услуги, политический вес, а также, как кажется, желание Клавдия усыпить его бдительность принесли ему должность консула в 46 году.
11
Это была самая древняя коллегия жрецов, ее название происходит от слова