– Она… – прохрипел я и закашлялся, сплевывая кровь и отколовшийся зуб.
– Что? Не слышу? – колдун неосторожно наклонился, чем я незамедлительно воспользовался, впился зубами в глотку и с рычанием принялся рвать ее на куски.
Хамхар отвык, чтобы кто-то не подчинялся или сопротивлялся ему. Воспользоваться хвалеными амулетами не успел, а оборотни застыли, ошарашенные увиденным. Никому бы и в голову не пришло напасть на колдуна. Он – единственная защита от лесного зверья. Он – власть и сила. И он теперь мертв!
Пока действие зелья берсерка не закончилось, бросился на прорыв. Сломал нос самому ретивому драчуну, еще один получил удар в печень. А дальше сиганул в кусты и помчался, что было сил. Очевидно, оборотни выпили зелье раньше меня, следовательно, и выдохнутся раньше. Значит, нужно увести след в сторону, а самому вернуться к Лирайе и отлежаться.
План почти удался. Откат настиг в двухстах метрах от оврага. Едва успел затормозить, чтобы не вписаться в ствол дерева, и упал ничком, неловко подвернув руку. Сознание затуманилось, и время затормозилось. Все, на ближайшие три дня я превратился в овощ. Любой зверь, которого привлечет запах крови, довершит начатое.
Сколько я так пролежал, неизвестно. Только тени и солнечные лучи подсказали, что наступило утро. Гулкие шаги, эхо от которых отдавалось в ушах, приблизились. Гортанный звук я распознал, как чью-то злобную радость от находки. Почуял запах оборотня. Отстраненно ощутил, как холодное лезвие вошло в спину, еще и еще раз.
Недомерок! Даже убить с одного раза не может, – мысленно позлорадствовал я. Потом на меня навалилось что-то тяжелое, что разом лишило воздуха, отчего я окончательно провалился в беспамятство.
ГЛАВА 8
Прижав колени к груди, я уткнулась в них лбом и горько заплакала. В темном гнилом убежище посреди леса в полном одиночестве, дала волю чувствам, оплакивая свое ужасное положение. Теперь и впрямь казалось, что никто не найдет меня в этом проклятом Нижнем мире, где повсюду поджидает смерть. Шаг вправо – снасильничают, шаг влево – сожрут! Как здесь можно жить?! Не зря Великий дракон Дорхейм пожертвовал собой, чтобы отгородить Санабул от этих нелюдей. Но сейчас не было смысла вспоминать историю империи и сокрушаться о несправедливости случившегося.
Каурчик – дикарь и просто волосатая сволочь, ускакал незнамо куда и оставил меня совсем одну. Хорошо хоть воды и еды оставил! Зеленая, как лягушка, воняющая лесной травой и землей, я потерла глаза, прогоняя слезы. Подползла к мешку и принялась изучать его содержимое.
– О! – обрадовалась, когда отыскала дамскую сумочку, которую очень любила – подарок отца. – Хозяйственный гад оказался! И когда только успел прихватить ее с собой?
Первым делом наткнулась на зеркальце, которое обычно находила в последнюю очередь. Усыпанное камнями золото круглой крышечки потеплело в моей ладони. С тоской и страхом я гладила драгоценную поверхность и вспоминала, как однажды пробралась в комнату покойной матери. Я видела ее прекрасный образ только на портретах, ведь она умерла при родах. Воплощение матери, как говорил обо мне весь дворец. Папа заботился о своей девочке так, как только мог, старался, ни в чем никогда не отказывал, баловал. Но заменить мать не сможет даже самый любящий отец. Я всегда ощущала крупицу пустоты в сердце. Ее не заполнить богатством.
Комната матери поманила меня в тот день магнитом. Я долго трогала ее вещи, нюхала их, примеряла, а перед тем, как уйти, прихватила зеркальце. Оно стало для меня чем-то вроде талисмана, в котором я часто видела отражение мамы. Наверное, поэтому хотела лицезреть в зеркале самое красивое лицо империи? Сейчас же не решилась его открыть. Зачем? Чтобы снова разрыдаться от того, что наследница Санабула превратилась в гадкую и грязную жабу?
Тяжело вздохнула и уложила зеркальце на дно сумочки. Живот требовательно заурчал, выражая недовольство моим сантиментам. Голод подтолкнул на раскопки запасов оборотня. В жизни бы не притронулась к той дряни, что нашла! Но выбора на этом нищем пиршестве не оказалось.
Трясущимися руками я рвала жесткую лепешку и заглатывала, не прожевывая, пресную гадость. Мясо походило на подошву моих прохудившихся сапожек, но это не помешало в один присест поглотить почти все запасы Каура.
Чувствуя тяжесть в животе, улеглась на спину, и меня тут же сморило. Тягучим и липким кошмаром, в котором я куда-то бежала и постоянно попадала в ловушки, а Каурчик меня спасал и его пухлые губы… А вот об этом даже во сне думать не прилично! Фу! И как только мозг сумел изобразить подобное?! Я ведь даже с Кэнтоном лишь однажды поцеловалась и то только в щечку!