И все-таки закусила кромку платка мелкими белыми порфировыми зубами. Длинные черные ресницы невольно опустились вниз. Затем снова раскрылись, и на них радугой заискрились росинки.
- Что из этого, спрашиваете вы снова и снова? - генерал не скрывал своего волнения. - Из этого, конечно, я не делаю никакого жупела, чтобы пугаться, как воробей над конопляником. Но почему бы вам, Мария… Иосифовна, было не рассказать об этом еще до нашего брака? Ведь я имел возможность… Да что там… Я имел удовольствие, если хотите, счастье слушать, как искренне звучат слова из ваших уст, черт побери. Немка вы так немка… Любовь, знаете, дорогая моя… - генерал снова отвернулся к солнцу, облака исчезли совсем, и небо манило прозрачностью. - Любовь - это целый комплекс чувств, в том числе и патриотических. А Андрей не просто гражданин этой великой страны, он генерал ее войск! Он охраняет ее границы, за которыми сосредотачиваются немецко-фашистские войска!
Женщина все еще не выпускала из мелких порфировых зубов мокрый платок. И генерал не мог не чувствовать, что творится за этим жестом, если он - о горе! - если этот жест искренний…
- Да, генерал, командующий человеческими жизнями, которым угрожают вражеские танки. Вы должны понимать, что когда в этом комплексе чувств хоть один элемент по какой-то причине теряет свой цвет эмоций… то и весь комплекс… (что я плету? - укоряла глубокая совесть) да, весь комплекс теряет свою гармоничность. Гармонию любви портит фальшивый отголосок, затрагивающий еще и чувство патриотизма.
- Ради бога, не трудитесь такой мудростью доказывать мне, что нашей любви мешает мое происхождение. Собственно, и не оно, а какое-то роковое стечение обстоятельств… - прервала Мария нервную, осложненную философией речь генерала. Рукой поправила под шляпой золотистую косу.
- Да, мешает. Собственно, и не любви - это вопросы более глубокие, - а нашему брачному сожительству. - Кленовый лист лежал скомканный под ногами генерала. - Поэтому я и настаиваю, Мария Иосифовна, на немедленном разводе… прошу отдать мне нашу дочь Нину.
- Ни за что! Ты сошел с ума, Андрей…
- Вы еще совсем молодая и очень… красивая, Мария Иосифовна.
- Нет, говорю вам! - спокойнее и уже увереннее повторила женщина, не сводя с помятого листа испуганного взгляда больших круглых глаз, вновь мокрых от слез.
- Я привык, чтобы меня выслушали до конца и понимали, прежде чем так трагически протестовать, - чуть повысив голос, но с той же интонацией искренности сказал генерал. - Это анонимное письмо, которое, в конце концов, положит конец нашим отношениям, наверное именно на то и рассчитано, чтобы мы расстались навсегда. Я нисколько не жалею, что мы встретились, поженились и родили такое золотое дитя, Ниночку. Но…
- …немку своей женой иметь не хочу… - с нотками сарказма закончила фразу женщина. - Но Ниночку я вам не отдам, товарищ командующий человеческими жизнями. Я мать Ниночки и не позволю вам командовать мной, пренебрегая самыми святыми чувствами моего сердца.
Генерал поймал себя на том, что нервничает, и попытался успокоиться. Держась в рамках приличий, он пытался доказать Марии Иосифовне, что для них обоих было бы лучше именно так - прервать многолетнее сожительство.
Ведь как бы она ни поворачивала его фразу, он же командует пограничным военным соединением. Ему государство доверило безопасность в таком сильно уязвимом месте. И вдруг эта безупречная женщина, мать его ребенка, оказывается сомнительной гражданкой… Она - немка… А некоторые немцы танки выстраивают на границе. Может, и на помощь генеральской жены рассчитывают. Спортсменка, дипломированный пловец и обладатель первой категории из военизированных учений Осоавиахима… Неужели вражеская разведка так ловко женила его на своем тренированном не только в спорте, но и в военных делах агенте? Ужас…
После этого, пусть и анонимного, письма генерал еще острее воспринимал малейшие намеки на угрозу войны, возникающей из вполне понятного поведения фашистско-немецких генералов на границе.
И именно теперь, когда Андрею Дорошенко стали известны недвусмысленные маневры фашистских танковых частей на советской границе в пределах подчиненной ему области, его все больше охватывали сомнения и подозрения.
Доведенный настойчивостью и слезами жены до предела нервотрепки, генерал искал возможность прекратить разговор. У него нет времени. Может, отложить где-то на день, другой…
В конце концов, надо подождать до полного выяснения коренной причины их разрыва.
- И как бы там ни было, время смутное, международная обстановка очень сложная, возможен взрыв - война с фашистами. Я должен забрать Ниночку.