Наши друзья с неслышной мягкой походкой не только спасли миллионы жизней, убивая грызунов, они помогали и помогают лечить израненные души. Тихонько сидя на краю постели, кошки терпеливо дожидаются, пока иссякнет поток человеческих слез. Свернувшись клубком на коленях больных и стариков, они дарят утешение, подобного которому не получить больше нигде. Они заслуживают уважения за то, что тысячелетиями помогали людям сохранять и физическое, и душевное здоровье. Правы были египтяне. Кошка — священное существо.
— Тебе нравится Клео? Нет, ну правда? — спросил Роб за завтраком на следующее утро.
Я раскрыла кухонное окно. Еще одна чайка носилась с криком в стеклянной лазури залива. Недожеванный шнурок от занавески колыхался на ветру. Стив уже повязал галстук и отбыл в суд.
— Да, — со вздохом признала я.
— Хорошо, потому что ты ей тоже нравишься.
— Конечно, нравлюсь, куда ж я денусь, — слабо улыбнулась я.
— Нет, мамочка. Она правда тебя любит! — настаивал Роб. — Она сама мне сказала ночью.
— Это хорошо, мой дорогой. Доедай свой тост.
— Она и другое мне говорила.
Роб был чувствительным мальчиком. Он перенес травму, с которой не под силу справиться такому малышу. Мы не обсуждали с ним случившееся, не рассказывали о следствии, но наверняка интуитивно он все чувствовал. Сейчас он нашел убежище в фантазиях о говорящем котенке.
— Клео рассказала, что она происходит из старинного рода кошек-лекарей, — продолжал Роб.
Бедный ребенок дал волю воображению.
— Тебе это приснилось? — уточнила я, желая вернуть его к реальности.
— Да нет, по-моему, это был не сон. Она сказала, что поможет мне найти друзей.
У кого-то из членов нашей семьи бывали экстрасенсорные способности, но разговаривать с котятами? Это уж слишком. Если в школе прознают, что Роб ведет беседы со своим котенком, беднягу засмеют, задразнят.
— Я уверена, что она сдержит слово, — сказала я, обняв сына за плечи и целуя в ухо. — Но давай пока держать это в секрете.
— Ты ведь не отдашь Клео обратно Лене? — спросил Роб.
Я опустилась рядом с ним на корточки, положила руки ему на плечи и заглянула в лицо, совершенно серьезное. Он весь напрягся в ожидании ответа.
— Нет, Роб. Мы ее оставим себе.
Плечи его обмякли. Он судорожно облегченно вздохнул и опустил голову. Волосы шевелились, как пшеница на поле. Роб задвигал руками в каком-то радостном танце. Хоть я и не видела его лица, было совершенно ясно: он улыбается.
Часы на кухне в то утро едва передвигали стрелки. Слушание затянулось. Я полагала, что это свидетели обвинения так долго дают показания против женщины, что вскрылись другие эпизоды нарушения ею правил вождения или жестокого обращения с детьми.
Стив вернулся почти в полдень, с отсутствующим взглядом и бледный до прозрачности. Наполовину развязанный галстук болтался на груди.
Жалость, которую я к нему чувствовала, немедленно растворилась в ярости и жажде мести.
— Что она собой представляет? — задала я вопрос, сама удивившись резкому тону.
— Не знаю, — пробормотал Стив, устало потирая глаза. — Обыкновенная…
Я выжала из него все, что могла. Волосы у нее каштановые или, скорее, светлые. Сложения довольно плотного. Работает в управлении здравоохранения. Была в куртке, кажется темно-синей. Стив не помнит, носит ли она очки. В суде они вообще-то старались не смотреть друг на друга. Вид у нее был расстроенный, но она не подошла, чтобы попросить прощения.
Мне нужно было знать о ней больше, больше. Форма носа, родинки, как от нее пахнет… Я жадно впитывала каждую деталь.
— Сколько ей лет?
— Лет тридцать пять, пожалуй.
— Ее посадят?
Глядя поверх моего левого плеча, Стив нехотя мотнул головой.
— Они же должны как-то ее наказать. По крайней мере, хоть штраф?
Тяжелая муха, жужжа, описала у него над головой восьмерку.
— Не за что. — Голос у Стива был мягкий и ласковый, как будто он говорил с психом. — Это был несчастный случай.
Что он имеет в виду? В каком это смысле несчастный случай?
— Она никак не могла увидеть Сэма, когда он выскочил из-за автобуса. Она в этом не виновата. Она все делала правильно, ничего не нарушила.
Мой мозг отказывался понимать. С тем же успехом мне могли сказать, что над нами небо зеленого цвета. Если смерть Сэма действительно была несчастным случаем, если та женщина ни в чем не виновата, мне некого винить в том, что случилось. Я не имею права ее ненавидеть. От меня даже могут ждать, что я ее прощу.