После пары часов, проведенных у Джинни, мир начал казаться мне более дружелюбным местом. Когда на улицах загорелись огни, а в городе под нами окна офисов засветились желтым светом, я поняла, что пора уходить. Я шла домой готовить ужин и кормить голодную кошку, а под ногами хрустел гравий.
Как и прочие члены нашего семейства, Клео отличалась повышенным интересом к еде и была весьма разборчива. Наполовину аристократка, она всячески давала нам понять, что считает ниже своего достоинства мириться со всякой гадостью из зоомагазина.
Поняв, что холодильник является источником отменных деликатесов, вроде лосося, она проводила долгие часы, поклоняясь великой белоснежной дверце.
Время от времени она с любопытством цепляла резиновую прокладку в надежде понять, как открывается дверь, но безуспешно.
Как-то утром я открыла холодильник, и в тот же миг мохнатое пушечное ядро просвистело через всю кухню и влетело прямиком в отделение для овощей. Я прикрикнула и велела вылезать, но Клео только глубже зарылась в гору моркови. Не иначе, решила добиться права постоянно проживать на территории этого пятизвездочного ресторана. Когда я попыталась вытащить ее, она расцарапала мне всю руку.
Я неплотно прикрыла дверцу и исподтишка заглянула внутрь. Клео выглянула из-за наростов льда и вмерзших в него картонных коробок молока и сока. Вид у нее был уже менее самоуверенный. Стоило мне приоткрыть дверцу, как она выскочила из морковного убежища и долго отряхивалась на кухонном полу, словно говоря: «Я сделала это только ради заботы об овощах».
Отказавшись от мысли о проживании в холодильнике, Клео стала разрабатывать другие способы облагородить и обогатить свое меню. Однажды, выбрасывая содержимое ее туалета, я обнаружила там две круглые аптечные резинки и длинную нитку, явно проделавшие долгий путь по ее пищеварительному тракту.
Используя мощь своих задних лап, лишь недавно ею открытую, Клео вскакивала на скамейку в кухне и с любопытством изучала, что готовилось у нас на ужин. В числе ее фаворитов были куриные грудки и рыба, однако мясному фаршу, кексам, сырым яйцам и, как ни странно, сливочному маслу тоже воздавалось должное.
Если я вовремя не убирала масло в холодильник, на его поверхности появлялись подозрительные следы. Я так и не разобралась, правда ли Клео полюбила масло или просто дразнила Рату, которая страдала внизу, на полу. Наша обжора собака была абсолютно всеядной, но отдавала явное предпочтение жирам животного происхождения. Когда мы праздновали пятый день рождения Сэма, псина сожрала здоровенный кус масла, по недосмотру оставленный на кофейном столике. Мы ждали, что она вот-вот позеленеет до кончиков усов, собирались вызывать «скорую ветеринарную помощь», но Рата была бодра и весела, как обычно. Луженый, а может, покрытый тефлоном желудок нашей собаки мог переварить что угодно, от шнурков для ботинок, до остатков пикника, включая бумажные салфетки (если повезет).
Дни становились короче, а тем временем Клео обнаружила еду, которая понравилась ей больше всего. Благодаря Джейсону и его урокам охоты, наша киска включила свои дикие гены и быстро поняла, что в самообслуживании есть своя прелесть. Она кралась по цветочным клумбам, будто пантера, выбирая себе жертву и нападая на все, что шевелилось, включая стебли растений. Даже ромашкам грозила серьезная опасность. Трещина в асфальте у калитки тоже сулила отличную добычу: муравьев. Клео мотала головой, выслеживая этих трудяг-коллективистов, занятых своими делами в саду. Они не играли с ней в игры, просто ползли себе вперед, безразличные к опасности, равнодушные к возможности поиграть.
Первым охотничьим триумфом Клео стал богомол, которого она обнаружила на оконном карнизе в спальне у Роба. Я всегда питала к богомолам слабость. Со своими выпуклыми глазами и суставчатыми конечностями, они кажутся мне пришельцами из иных миров. Непохожие на других букашек, такие тихие, безвредные (разве что для мухи или кузнечика представляют опасность), не сосут вашу кровь, не жалят и не распространяют ужасных заболеваний.
Так что, обнаружив как-то солнечным днем богомола в когтях у Клео, я огорчилась. Она издевалась над бедной тварью, вроде бы позволяя ей сбежать, но тут же снова хватая. Первым моим порывом было спасти насекомое. Но богомол уже лишился одной ноги. Надежды не было.