— .. .Худо!.. Но это ведь не последний раз...
— Оставь меня, — приказала Маргарита. И оказалось, что снова не поняла, о чём говорит Хармиана...
Цезарь пришёл днём и объявил Маргарите, что её резиденцию, то есть эту самую усадьбу, станут охранять римские воины. Она подошла к нему в домашнем платье лёгком, положила на его островатое плечо ладонь горячую и сказала:
— Не надо никакой охраны! Я хочу ехать с тобой, в твой лагерь!..
— Он согласился! Даже и не пытался уговаривать её остаться. Она брала с собой неизменных Ирас и Хармиану. Эта последняя всё же не отказала себе в удовольствии поворчать!..
В детстве она видела римских воинов как нечто ужасающее. Теперь она сама жила в их лагере — stativa, и ей нравилось жить в этом лагере. Хармиана обувала её в сапожки, помогала надеть простое плотное платье широкое, повязывала ей голову платком, упрятывая волосы... Её палатка, где она помещалась с Хармианой и Ирас, поставлена была почти рядом с палаткой Цезаря. Здесь же была и площадь для сбора солдат и возвышение — suggestus, с которого Цезарь говорил со своими воинами... Лагерь был хорошо укреплён рвом и валом... Хармиана готовила похлёбку в самовзварке — автепсе — широком открытом сосуде, в середину которого укладывались горячие уголья, чтобы варить над ними еду на треножнике, а между двойных стенок с краном нагревалась вода...
Теперь Маргарита совсем близко видела щиты, шлемы и панцири, и оружие римлян, и все их стенобитные орудия, все эти онагры, катапульты и баллисты...
...Можно было бы, разумеется, сейчас сделать вид, будто мы сами знаем всё о так называемой Александрийской войне, а соответственное сочинение неизвестного автора «Bellum Alexandrinum» вовсе нам и не известно! Однако всё-таки жаль было бы лишить читателей этой соблазнительной возможности: прочесть, пусть в переводе, но всё же текст, написанный современником Цезаря! Поэтому сейчас перед вами развернётся этот самый текст, с прибавлением, естественно, некоторых комментариев...
Маргарита думала, что война сейчас же начнётся, однако прежде всего Цезарь попросил, чтобы она написала воззвание к египетскому народу, в котором, то есть в этом воззвании, объявляла бы себя законной правительницей страны и требовала бы свержения с престола своего брата Птолемея Филопатора. В этом воззвании не могло быть ни тени справедливости, истины и прочей ерунды; одна лишь вызывающая нахрапистая ложь!.. Только теперь Маргарита поняла, что эта написанная ею ложь и есть плата за то, чтобы стать царицей! Конечно, отец оставил трон супружеской чете, то есть ей и Таялу, но всё это теперь не имело значения! Не имело значения!.. Если я буду царицей, я спасу Египет от власти Рима! Сначала надо поддаться Риму! А Потин, Теодот, Акила, они всё делают неправильно! Они хотели дёшево купить Египту свободу, дёшево; подарив Цезарю такую гнилую игрушку — отрубленную голову Помпея!.. А я всё делаю правильно... Но на самом деле ей было противно, как тогда, когда, уже так давно, казнили Веронику и Деметрия!..
— Фактически брак между тобой и твоим братом не совершён? — спросил Цезарь. Она видела, что он уверен в её ответе, уверен, что она скажет «нет»!.. То есть нет, не совершён. А может быть, он думает, что она ответит «да», то есть да, не совершён!..
— Врак настоящий, — она опустила голову.
Он посмотрел с любопытством, но расспрашивать не стал... Теперь она предавала своего брата, который стал и её мужем, настоящим мужем! Наверняка она и Арсиною предавала. И для своего предательства она находила большое число оснований и оправданий. Только на самом деле она всё равно чувствовала себя предательницей и потому презирала себя!.. Цезарь сказал, что, конечно, было бы лучше признать брак Птолемея Филопатора и Клеопатры Филопатры недействительным, но возможно обойтись и без этого!..
— Брак недавно стал фактическим? — Теперь в лице его доминировала жёсткость...
— Я не хотела... — пробормотала она. Только ведь и это была ещё одна ложь. На самом деле она хотела!..
— Ладно, девочка, не думай об этом! — Цезарь небрежно потрепал её по волосам, сдвинув её головной платок на шею...
Она презирала себя...
Цезарь после того, как было обнародовано воззвание Клеопатры, обнародовал следующее заявление, о котором неизвестный автор пишет:
«...он был убеждён, что спор между царём и царицей принадлежит решению римского народа и его консула, и тем более касается его должности, что именно в его предыдущее консульство, по постановлению народа и сената, был заключён с Птолемеем-отцом союз. Поэтому он заявил, что, по его мнению, царь Птолемей и его сестра Клеопатра должны распустить свои войска и решать свой спор лучше легальным путём перед его трибуналом, чем между собой оружием...»[46]