Маргарита лежала, сидела на постели. Собираясь, второпях взяла с собой для чтения только «Гражданскую войну» и «Одиссею». Теперь перечитывала по третьему разу, не особенно вникая в смысл. Хармиана ухаживала за ней бережно, поглядывала значительно, будто хотела что-то важное сказать, но не говорила...
Зато мы имеем возможность снова и снова предоставлять право речи неизвестному автору:
«Войска, бывшие под командой Акилы, ни по своей численности, ни по личному составу, ни по боевой опытности, по нашему мнению, отнюдь не были ничтожными. У него было под оружием двадцать тысяч человек...»
Может показаться странным (или и не странным!), но ядро армии Акилы составили те самые римские солдаты, которые были оставлены в Египте, ещё когда римляне возвратили престол Птолемею Авлету. Эти воины... «...уже освоились с александрийской вольной жизнью и отвыкли от римского имени и военной дисциплины; они успели здесь жениться и большей частью имели детей. К ним присоединялись люди, набранные из пиратов и разбойников в провинциях Сирии, Киликии и в окрестных местностях. Кроме того, сюда же сошлись осуждённые за уголовные преступления и изгнанники (всем нашим беглым рабам был верный приют в Александрии и обеспеченное положение, лишь бы они записывались в солдаты). И если кого-нибудь из них хотел схватить его прежний господин, то другие солдаты дружно отбивали его: так как все они были в такой же степени виновны, защита кого-либо из своих от насилия была для них делом их личной безопасности. Они привыкли — по своего рода старой военной александрийской традиции — [...] осаждать царский дворец, чтобы вынудить повышение жалованья [...] Полагаясь на эти войска и презирая малочисленность отряда Цезаря, Акила занял всю Александрию, кроме той части города, которая была в руках Цезаря и его солдат, и уже с самого начала попытался одним натиском ворваться в его дом. Но Цезарь расставил по улицам когорты и выдержал его нападение. В это же время шло сражение и у гавани, и это делало борьбу крайне ожесточённой. Войска были разделены на отряды; приходилось сражаться одновременно на нескольких улицах, и враги своей массой пытались захватить военные корабли [...] С их захватом враги надеялись отбить у Цезаря его флот, завладеть гаванью и всем морем и отрезать Цезаря от продовольствия и подкреплений. Поэтому и сражались с упорством, соответствовавшим значению этой борьбы: для одних от этого зависела скорая победа, для нас — наше спасение. Но Цезарь вышел победителем и сжёг все эти корабли вместе с теми, которые находились в доках, так как не мог охранять такого большого района малыми силами. Затем он поспешно высадил своих солдат на Фаросе [...]»
Далее рассказывает римлянин Павел Орозий в своей «Истории против язычников», написанной в 417 году по просьбе Блаженного Августина[47]:
«В ходе той битвы было приказано сжечь царский флот, случайно оказавшийся на берегу. Когда тот огонь охватил также часть города, он уничтожил четыреста тысяч книг, находившихся случайно в ближайших зданиях, — исключительный, на самом деле, памятник усердия и заботы предков, которые собрали столько таких замечательных трудов людей выдающегося таланта. Отчего хотя и сегодня в храмах, что мы и сами видели, стоят шкафы из-под книг, которые разграбленные, напоминают в наше время, что были опустошены людьми нашего времени (что безусловно правда), тем не менее скорее следует верить, что там были собраны другие книги, которые не уступали старым трудам, нежели думать, будто тогда существовала какая-то другая библиотека, которая насчитывала более четырёхсот тысяч книг и которая тогда спаслась...» [48]
Об этих же событиях пишет Плутарх:
«Что касается Александрийской войны, то одни писатели не считают её необходимой и говорят, что единственной причиной этого опасного и бесславного для Цезаря похода была его страсть к Клеопатре; другие выставляют виновниками войны царских придворных, в особенности могущественного евнуха Потина, который незадолго до того убил Помпея, изгнал Клеопатру и тайно злоумышлял против Цезаря [...]»
47