– А ты точно знаешь, что данные скопировали? – спрашивал он у Компьютерной Лены.
– Абсолютно! – твердо отвечала она.
Лена прямо-таки выросла на глазах от осознания собственной важности в этот момент. Теперь она напоминала уже не столько огромную плюшевую зверушку, которые производят иногда рехнувшиеся игрушечные фабрики, сколько Родину-мать с компьютером вместо меча в высоко поднятой руке.
– А как они проникли на сервер – по интернету или непосредственно? – упавшим голосом спрашивал Толян.
– Этого я пока не выяснила.
– А по чему это видно?
– По некоторым признакам, – загадочно ответила Лена, намекая на то, что Толяну все равно этого не понять.
Толян забегал еще быстрее. Он не знал, что делать: закрывать железную дверь на все засовы и ожидать ОМОН, срочно съезжать из офиса или стирать базу и сжигать фальшивые печати.
В этот день в Толянову контору никто не пришел. Никого не было и на следующий день. Через неделю все оставалось так же спокойно. И через месяц тоже. Все успокоились и поняли, что тревога была ложной. Но Компьютерную Лену даже не отчитали – так высок был ее авторитет, поддерживаемый Ларисой.
Однажды в период затишья Коржик стал вести на рабочем компьютере дневник на английском. Просто так, чтобы не забыть язык. В Толяновой фирме он был не нужен. Здесь и русский-то не требовался в полном объеме. Вполне хватало слов триста-четыреста.
Потом Коржик решил перенести эти записи домой. Из носителей информации под рукой оказалась только древняя трехдюймовая дискета. Коржик скинул файл на нее и полностью стер в компьютере. Потом решил проверить, как он записался на дискете. Файл не открылся. Коржику стало жаль записей, которые копились больше месяца, и он понес дискету к Компьютерной Лене.
– Можно что-нибудь придумать? – спросил он. Лена как-то очень уж проворно ухватилась за дискету.
– Сейчас все сделаем! – радостно сказала она. Это показалось Коржику подозрительным, и он не выпустил дискету из рук.
– Ладно, – сказал он, – там не такая уж важная информация. Я передумал.
Но и Лена дискету не отпускала:
– Я открою, я знаю как!
Коржик удивился такой настойчивости и укрепился в решении дискету не отдавать:
– Не нужно, забудь.
Но она не уступала:
– Зачем же тебе терять информацию, если можно ее сохранить?
Коржик опять дернул дискету к себе.
– Не волнуйся, все будет нормально, – продолжала настаивать Лена и еще крепче уцепилась за дискету.
«Вот курва, – подумал Коржик, – сейчас поломает». Но не драться же с ней было. И отпустил. Лена файл открыла.
А на следующий день Толян собрал всех по поводу безопасности и предупредил не делать рабочих записей там, где их не должно быть.
– Тут в одной фирме был случай, – сказал он, почему-то глядя на Коржика, – когда сотрудник вел дневник на рабочем компьютере, а потом жесткие диски изъяла налоговая и по его записям все раскрутила.
«Лена заложила, – понял Коржик. – Прочла, перевела и побежала к Толяну. Ну, не стерва ли?». После собрания Субботин объявил:
– Знакомый банк загибается, распродает ноутбуки. Кому-нибудь надо?
Коржик дал ему деньги на ноутбук и сказал требуемые характеристики. Были и другие заказы. Поехала за ноутбуками и Лена. Оттуда она позвонила Коржику и сообщила, что требуемый ноутбук есть.
– Бери, – сказал он, – и посмотри, чтобы битых пикселей не было.
Когда Коржик включил привезенный ею ноутбук, то сразу увидел в БИОСе, что тактовая частота процессора гораздо ниже той, которую он просил.
– Лена, – сказал он подчеркнуто спокойным тоном, – здесь не тот процессор.
– Да нет – тот! – стала настаивать она.
– Вот же написано, – Коржик показал на экран.
– Они иногда сами не знают, что пишут, – выпалила она.
От такой крестьянской наглости Коржик онемел:
– Кто «они», Лена? БИОС – это не «они». БИОС – это базовая программа загрузки-выгрузки, зашитая в микросхему. Она, среди прочего, определяет тип процессора и его частоту.
– Я проверила – процессор тот, – тупо твердила Лена.
«Тебе бы в башку БИОС поставить, – подумал Коржик, – может, тогда ты стала бы что-нибудь понимать».
16
Коржик, Лариса и Шильдин пили чай на кухне. Лариса и Шильдин продолжали давно начатый разговор, а Коржик только что подошел.
– В Париже мне приходилось ночевать под мостом, – сообщил Шильдин.
– Да? – удивилась Лариса. – А почему?
– Денег не было, жил в машине, а у них это разрешается только под мостами.
Коржик молчал. Шильдин ему не нравился, и он старался с ним не общаться.
По-видимому, это чувство было взаимным, потому что тот тоже Коржика не замечал. За все время они обменялись едва ли десятком слов, не считая приветствий. Шильдин был длиннообразным, носил козлиную бородку и всегда лукаво щурился.
– Машина-то хоть большая была? – сочувственно спросила Лариса. – Ноги мог вытянуть?
– Джип.
– А потом?
– Потом денег совсем не стало и мне пришлось продать костюм.
– Да ну!
– Да. Хороший костюм, между прочим. Стоил две тысячи франков, а я отдал за четыреста. Почти новый, одел только два раза.
– Дешево, – с сожалением сказала Лариса. – Не жалко?
– Нет, – засмеялся Шильдин, – я еды купил.
Но по лицу было видно, что жаба за костюм душит его до сих пор.
– Как же так получилось?
– Работы не было. Как с «Радио „Свобода"» уволили, пошел на стройку. А потом и стройка закончилась.
– А что ты делал на «Свободе»?
– Интервью брал у разных диссидентов. У Солжени-цина взял, когда он был в Париже.
– Его, кстати, вчера по телевизору показывали, – вспомнила Лариса. – Не смотрел?
– Я не смотрю телевизор.
– Почему?
– Я старовер, нам нельзя, – важно ответил Шильдин.
Коржик едва не поперхнулся чаем. Ну, прямо «православный казак Зильберович», как у Войновича! Он себя-то в зеркале видел? Посмотрел бы хоть раз, прежде чем такие байки травить.
Коржик тоже телевизор не смотрел, но совсем по другой причине – он считал, что тот уже давно превратился в средство манипуляции сознанием, а в свое сознание он не хотел допускать никого.
В первый рабочий день ему представили Шильдина как начальника строительного департамента. Весь департамент состоял из него самого, его помощника Володи с бородой до глаз и бригады гастарбайтеров, которая нанималась по мере надобности.
Была у Шильдина и какая-то своя фирмешка по ремонту квартир. Но основной доход он получал от Толяна. Он без конца достраивал и перестраивал его гостиницу в провинции, переделанную из старого садика. Утверждал сметы, закупал отделочные материалы и мебель во Франции, подолгу трепался по телефону фирмы и за ее счет на плохом французском со своим корешем в Марселе, который ему все эти контейнеры и набивал.
Коржик чувствовал в его деятельности большую наебку Толяна, но ничего не мог поделать, проверить цены было невозможно. А Толяну, кажется, было все равно. Он экономил на протухшем «Бейлисе» и тут же тратил несоизмеримо больше на оплату контейнеров «старовера». В этом и были истоки неприязни Коржика к Шильдину – тот уже присосался к Толяну, а Коржик еще нет. Толян отклонял его предложения одно за другим, и ему оставалось только смотреть, как «старовер» набивает закрома, словно суслик в августе на пшеничном поле.
Шильдин построил дачу, сделал там бассейн и запустил черепах. Попросил гастарбайтеров-хохлов покормить их, и те набросали туда хлеба и сала. Вода зацвела, черепахи впали в спячку и чуть не подохли. Шильдин очень возмущался по этому поводу.