Я смотрел по сторонам, смотрел на груды обломков, куски арматуры, бетона и дерева, кое-где увенчанные окровавленными мешками трупов, все еще сжимая в руке холодную ладонь Лилит — и медленно осознавал, ничего этого не было бы без меня.
Ветер донес до меня запах дыма и вонь свежего мяса — очевидно, человеческого. Я почувствовал, как тошнота, только и ждущая своего часа, подкатывает к горлу, и поднялся на ватные ноги, избегая смотреть на что угодно, кроме носов своих ботинок.
Это не помогло — спустя секунду я рухнул на колени и заорал что есть мочи, лишая себя последней способности говорить. Слезы текли у меня из глаз таким потоком, что ему по силам было, наверное, смыть с моего лица следы копоти, но ничего из этого ни на крупицу не могло уменьшить боль, что взорвалась у меня в груди.
Я плакал, плакал как безумный возле ее раскуроченного тела, не в силах ни уйти, ни успокоиться. Там же меня и стошнило.
Я лежал прямо на обломках, пока не услышал шаги. Это оказался Скотти со своим громилой.
— Черт возьми, Кертен! — Завидев меня, выругался бандит, — Ты что здесь..?
Даже удивительно, что у меня хватило сил подняться, причем, так быстро. Наверное, дело было в ярости, внезапно заменившей мне все остальные чувства.
— Ты знал, — Прошипел я, — Знал, что ее отец там. Может, даже знал, что там она!
И этого человека я считал хоть и подонком, но честным подонком! Теперь он притворно вытаращился на меня — так, словно понятия не имел, о чем я говорю.
— Что ты несешь, Кертен? Крыша поехала?
Это из-за его прихоти я угробил столько народу, превратил половину города в руины и убил Лилит. Просто взял и уничтожил единственное, что у меня было!
Здесь, вместе с ней сегодня умер и я сам. Еще более изуродованный и искалеченный, вывернутый наизнанку осознанием собственной причастности к этому ужасу.
Но я не дам уйти живым тому, кто заставил меня это сделать.
Если Скотти и знал, что я ношу при себе оружие, то вряд ли придавал этому должное внимание — пилоты, как-никак, едва ли не самый миролюбивый народ среди всех пиратов. Да и стреляют из всего, кроме корабельных орудий, обычно дерьмово…
Из меня тоже был никудышный стрелок. Но сегодня я не промахнулся. Причем, дважды — по выстрелу для Скотти и его верного пса.
Третью пулю я нацелил себе в голову.
Глава 19
Я наполняю своим сознанием все, до чего могу дотянуться.
Жаль, что дотягиваюсь я только до одного.
Зеленый камень, такой твердый и такой прекрасный. Он обладает мной, я обладаю им. Мы дополняем друг друга. Он — единственное доступное мне тело, я — единственное, что способно вдохнуть в него жизнь.
И я сделаю это. Потому что хочу жить. Пусть даже ради этого придется постараться…
Я проникаю все глубже, захватываю его полностью, ищу, куда бы пойти дальше, как ищут другие, такие же, как я. Они тоже нашли его. Зеленый камень. И тоже его оживили.
Мы никогда не знаем, к чему приведет наша жизнь. Сегодня мне стало больно. Чем дальше я захожу, чем дальше заходят остальные — тем больнее мне становится.
Наверное, нам нельзя быть всем вместе.
Это так больно…
Больно…
— Мне больно! — Выкрикнула Лорента в потолок обрядового зала, рванувшись на столе. Но ремни держали ее еще крепче, чем прежде — или просто девушке так показалось.
Она чувствовала, что непозволительно ослабла — сил не хватало даже на то, чтобы сопротивляться снам, насильно выпущенным в ее разум. Они, словно паразиты, захватывали все свободное пространство, забирались все глубже и глубже…
Глубже.
Я продолжаю, я иду дальше, несмотря на боль. Я насыщаю жизнью, я зажигаю свет, чтобы отогнать тьму.
Теперь я могу видеть, могу чувствовать, могу даже прикоснуться к живому существу внутри себя… По-настоящему живому.
Оно маленькое, беззащитное, почти неразумное. Оно боится меня, боится моего света. И оттого кричит, мечется всем своим телом. Но я крепко держу его — не потому, что так хочу, а потому, что не могу иначе. Может, таково было мое предназначение до жизни?