Быть может, наставить Ная на путь истинный удалось бы Вэйлу, но никто из людей, с кем она общалась, даже не слышал о человеке с таким именем — должно быть, пилот отбыл со станции при первой же возможности и уже думать забыл об их с Наем существовании.
Вот и выходило, что несмотря на размеренный темп жизни Хранительницы, проводящей время в разговорах и медлительных развлечениях, Лорента продолжала ворочаться перед сном и в испуге вскакивать по ночам, когда сновидения вновь и вновь подбрасывали ей образы, видеть которые со спокойной душой она не смогла бы, даже если бы с корнем вырвала из сердца все воспоминания о Нае.
А она этого не сделала. И не сделает никогда в жизни.
Уж слишком ценно было все то, что она пережила, пока гналась за Клеткой. Даже здешняя роскошь и беззаботность не могла сравниться с той бурей эмоций, опасности, риска и нежности, что подарила ей экспедиция. Здесь она ни разу не играла на виолончели так самозабвенно, не лгала так изысканно и не танцевала так старательно, как тогда. И все это, как ни крути, тянуло за собой неизбежные мысли о Нае.
За те дни, что прошли с момента их ссоры, она не видела его ни разу. Най словно растворился в воздухе и остался только в ее памяти, неизменно вызывая вместе с воспоминаниями приступы бессильной ярости — на него и на саму себя. Лорента бы не переиграла бы случившееся по-другому, как он сам ни за что бы не отказался от своих слов — а значит, виноваты были они оба.
Наверное, все, на что она позволила себе надеяться, было ошибкой, глупыми грезами чрезмерно наивной для своих лет девушки — Лорента продолжала быть человеком из своего мира, сверкающего и возвышенного, а Най по-прежнему оставался вечно спешащим, категоричным и упрямым. Глупо было думать, что им светит что-то серьезное…
И все же девушке казалось, что эта ссора вырвала из ее сердца огромный кусок — которого сейчас и не хватало для того, чтобы она успокоилась и перестала думать, что ее жизнь катится в какую-то бездну.
Даже вечерами, когда Хранители собирались у кого-нибудь в покоях и развлекали друг друга в силу собственных возможностей, Лорента не находила, на что отвлечься. Пустые женские сплетни, что дамы гоняли по кругу, не вызывали в ней и капли того восторга, в какой они приводили Эсме. Небезынтересно было разве что рассматривать Древности, что находились у Других хранителей, но отчего-то это занятие казалось приятным одной лишь Лоренте. Возможно, остальные уже успели вдоль и поперек изучить диковинки, хранящиеся у соседей, потому как демонстрировали они их с таким скучающим видом, словно предмет у них в руках — обыденность вроде шляпки или конного экипажа.
Спустя несколько дней уговоров на одном из таких вечеров Эсме все-таки поддалась и явила взору Лоренты вещицу, о которой прежде девушке доводилось только слышать.
— Это просто фотоаппарат, — Эсме открыла запыленную коробку с помятыми углами и вытащила на свет серый прибор с объективом и прямоугольником с щелочкой под ним.
— Ты что!? — Лорента осторожно приняла Древность из ее рук, — Это же “Полароид”! Он печатает фотографии прямо на ходу!
Остальные гости, занятые своими делами, мало разделяли ее любопытство — на них даже толком никто не смотрел.
— Может и так, не знаю, — Пожала плечами Эсме, — Он все равно не работает.
— Дело не в этом, — Лорента с восторгом повертела фотоаппарат в руках, чтобы рассмотреть его конструкцию со всех сторон, — Это же такая редкость!
Наю страшно бы понравилась эта вещица. Возможно, ему даже хватило бы ума понять принцип ее работы и вернуть прибор к жизни.
Лорента отогнала эту мысль.
— Только представь, как это было чудесно, — С тоской сказала она, — Сколько воспоминаний видела эта вещь! Сколько всего помогла сохранить…
На мгновение ей показалось, что Эсме не слушала. Хранительница сложила руки на груди и отошла к иллюминатору, уткнувшись в бескрайнюю темноту космоса. Но, оказалось, она не потеряла нить разговора:
— Раз так нравится, забирай. В шкафу хоть место освободится.
Лорента не поверила своим ушам:
— И ты так запросто отдашь мне его? Я… не смогу тебе заплатить.
— О чем ты, какие деньги? — Отмахнулась Эсме, — Отец всучил мне его, словно тут кому-то нужно подтверждение, что я Хранительница. Без этого что ли не понятно?
— Понятно, но… мы на то и Хранители, чтобы беречь наследие Древних.